Много лет тому назад приключилась со мной забавная и поучительная, хотя и не слишком приятная история. На городской свалке у Дальника был обнаружен труп неустановленного лица. Лицо это при жизни было, судя по виду, из самых что ни на есть социально неблагополучных, телесных повреждений, кроме обильных расчёсов от педикулёза, на нём не было, но – то ли свалка в очередной раз переживала спор хозяйствующих субъектов, то ли шла кампания по улучшению качества осмотров мест происшествия; как бы то ни было, осматривать неустановленное лицо с хранящим следы многолетних злоупотреблений лицом отправилась солидная группа, возглавляемая прокурорским работником и включавшая в себя судмедэксперта и даже эксперта-криминалиста. Если мне когда-нибудь понадобится пример абсолютной эстетической неуместности, живого оксюморона – я его видел. Это прокурорский работник, в щеголеватом отглаженном костюмчике и лакированных модельных туфлях, торящий тропу сквозь постапокалиптический рельеф Дальницкой свалки. Надо отдать ему должное, он принял судьбу со сдержанным мужеством и, отмахиваясь кожаной папочкой от жирных ленивых мух, даже оставался поначалу относительно чистым. Остальные участники процессии, вдохновлённые его подвижничеством, гуськом следовали за ним, опасливо поглядывая на громоздящиеся вокруг рукотворные холмы и пытаясь дышать настолько неглубоко, насколько это вообще возможно. Видимо, в какой-то момент мы пересекли незримую, но тщательно контролируемую границу: относительная тишина свалки вдруг сменилась резкими пронзительными криками, и со всех концов свалки в нашу сторону стремительно рванулись тысячи крылатых чудовищ. В считанные секунды из отдельных точек над нашими головами сложился единый отчётливо ненавидящий нас субъект, сфокусировал на нас яростный взор, окончательно признал в нас чужаков – и пошёл в атаку. С точностью и синхронностью, сделавшей бы честь любой электронике, птицы заходили на нас в крутое пике, освобождали пищеварительный тракт от содержимого и снова взмывали ввысь, занимая очередь на верхних эшелонах для следующего захода. Сказать, что мы отступили, было бы неправдой; это не было отступлением – это было паническим бегством. Экскременты чаек содержат, как оказалось, чрезвычайно агрессивные вещества, вызывающие при попадании на кожу сильнейший зуд и жжение. Вся наша одежда и обувь не подлежала восстановлению; я радовался лишь предусмотрительно надетой бейсболке с длинным козырьком, которая уберегла волосы и глаза. Тело мы осмотрели позже, со второй попытки, отмывшись и сменив одежду, не заходя вглубь свалки: несколько хмурых «местных» вынесли тело из глубин мусорной преисподней в безопасное место. Птицы не воспринимали их как опасность; как именно у этих адских созданий происходит распознавание «свой-чужой», мне до сих пор не ясно, и, честно говоря, желания выяснять это экспериментально нет никакого. Да и вообще, прямо скажем, не та история, которую приятно вспоминать. Но всякий раз теперь, когда ленты новостей и социальных сетей реагируют на очередной «информационный повод», перед моими глазами встаёт увиденная некогда картина: бессчётное множество мелких истошно орущих неотличимых друг от друга тварей, дружно выполняющих один и тот же манёвр и исторгающих разъедающий всё на своём пути поток едких зловонных фекальных масс. |