В октябре Россия и остальное русскоязычное пространство (не путать с «русским миром», который существует лишь в головах путинских пропагандистов) будет отмечать двухсотлетний юбилей великого русского поэта и писателя Михаила Юрьевича Лермонтова. Правда, день рождения автора «Героя нашего времени» пройдет не в пример скромнее, чем аналогичный юбилей его современника Александра Пушкина. Не будет в честь Лермонтова греметь гала-концерт на Красной площади, не развернется «большой московский бал» на Пушкинской, Манежной, Театральной площадях. Судя по тому, что пишут в российской прессе, лермонтовский день по размаху не сравнится даже с 210-летием Александра Сергеевича, что при любви постсоветских бюрократов ко всяким круглым датам выглядит по меньшей мере странно. С одной стороны, это можно объяснить сформировавшейся в массовом сознании, благодаря школьной программе, своеобразной иерархией светочей «золотого века» русской литературы. Для народа именно Пушкин был и остается бесспорным «номером один», а Лермонтов — при всех его талантах и огромном вкладе в мировую культуру – всего лишь №2… И тем не менее, мне кажется, есть и другие причины «галочного» подхода к двухсотлетию классика русского романтизма. Прежде всего, Лермонтов – «не наш», в смысле не этнический русский. Пушкин тоже из потомков иммигрантов (он, как известно благодаря Цветаевой, «был негр»), но по материнской линии. По батюшке же Александр Сергеевич – чистопородный российский дворянин, чей род восходит к дружиннику самого Александра Невского Ратше. Сам поэт этим, кстати, очень гордился: Мой предок Рача мышцей бранной Святому Невскому служил! Лермонтовы обосновались в России относительно поздно, в 1613-м году, когда шотландец на службе у Речи Посполитой Джордж Лермонт, попал в плен к русским войскам, перешел в православие и присягнул царю Михаилу Федоровичу. Лермонтов к европейским предкам относился с большим пиететом: На запад, на запад помчался бы я, Увы, иностранцев на Руси не любили всегда. Нет, услугами их пользовались весьма охотно, однако потом всячески старались принизить вклад «немцев», причем делали это как в имперские времена, несмотря на преимущественно германское происхождение династии, так и в советские. Скажем, во многом именно по этой причине спасителем России в Отечественной войне 1812 года считается Михаил Кутузов, а не Барклай-де-Толли (еще один шотландец, правда из Курляндии) — автор плана, стоившего Наполеону Великой Армии. В современной РФ ситуация с восприятием «нерусских», особенно выходцев из Западной Европы, которую штатные пропагандисты иначе чем «Гейропой» не именуют, напоминает эпоху застоя. Так, может, слегка прохладное отношение к Лермонтову отсюда? Не исключено, но определяющим фактором, пожалуй, является другое — политические взгляды «номера два». Пушкин при всем своем бунтарстве и дружбе с декабристами оставался убежденным монархистом: «Государство без полномощного монарха — автомат: много-много, если оно достигнет того, до чего достигнули Соединенные Штаты, — цитировал его Гоголь. — А что такое Соединенные Штаты? Мертвечина; человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит. Государство без полномощного монарха то же, что оркестр без капельмейстера: как ни хороши будь все музыканты, но, если нет среди них одного такого, который бы движеньем палочки всему подавал знак, никуды не пойдет концерт». Кроме того, осуждая многие порядки в современной ему России, прежде всего крепостничество, Пушкин ни разу не усомнился в мессианской роли «великой и неделимой», справедливости ее внешней политики и праве на насилие. Не зря сегодня сторонники пресловутого «русского мира» так любят цитировать пушкинское «Клеветникам России». Они находят стихотворение очень актуальным в свете украинских событий: О чем шумите вы, народные витии? Эти строки были опубликованы в дни, когда Россия, заливая кровью восставшую Польшу, превращалась из освободительницы Европы в ее жандарма. Пушкин воспел этот процесс, проявив тот самый махровый имперский шовинизм, который сегодня активно возрождает в Федерации Путин: «Отсель грозить мы будем шведу!» Лермонтов исповедовал совсем другие, порой прямо противоположные взгляды. Будучи сослан на Кавказ, который тогда завоевывали имперские войска, он сочувствовал сыновьям гор, считал, что «позор цепей несли к ним вражеские силы»: Горят аулы; нет у них защиты, Врагом сыны отечества разбиты, И зарево, как вечный метеор, Играя в облаках, пугает взор. Как хищный зверь, в смиренную обитель Врывается штыками победитель; Он убивает старцев и детей, Невинных дев и юных матерей Ласкает он кровавою рукою, Но жены гор не с женскою душою! За поцелуем след звучит кинжал, Отпрянул русский, — захрипел, — и пал! «Отмсти, товарищ!» — и в одно мгновенье (Достойное за смерть убийцы мщенье!) Простая сакля, веселя их взор, Горит, — черкесской вольности костер!.. Сегодня бы за такие строки, скажем, о «контртеррористической операции» российской армии на Северном Кавказе на Лермонтова мигом бы навесили ярлык «национал-предателя», как навесили его на куда менее радикального Макаревича. А уж за знаменитое: Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ, — поэта наверняка бы назвали фашистом и бандеровцем. К счастью для Лермонтова, эти и другие его произведения того же рода вспоминают нечасто, все больше «Бородино». Однако ж на общем ПОЛИТИЧЕСКОМ отношении к нему со стороны власть имущих они наверняка сказались. Отсюда, возможно, и скромный характер торжеств по случаю 200-летия. В самом деле, а вдруг, объяви государство общенародный праздник, с гуляниями и гала-концертами, выйдут на площади и улицы несогласные, вооруженные томиками Михаила Юрьевича, и будут публично читать про «страну рабов»? Нет, такого на родине победившей духовности допустить ни в коем случае нельзя. P.S.: Юбилеи Лермонтова, как показывает история, штука загадочная и опасная. Столетие со дня рождения пришлось на Первую мировую войну, в год столетия со дня смерти началась Великая Отечественная. Ну а 2014-й еще не закончился. Кстати, сам поэт показал себя настоящим провидцем, написав за 87 лет до революции: Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь… Правила |