КАПЕЦ НА ХОЛОДЕЦ УКРАИНСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

Читаю статью в «Украинской правде» «Батькивщина»: Закон о клевете – это смерть журналистики»

Тут же вспомнил, как относительно недавно читал аналогичные истерические откровения по иному поводу: «Принятие закона о языках – это смерть Украины». Тем не менее, закон был принят, но Украина почему-то до сих пор жива-здорова.

«Иначе как глупостью и идиотизмом назвать принятие этого закона мы не можем. Власть просто обезумела, не понимая, что она делает. Лишение свободы за клевету — это средневековый способ расправы не только с политическими оппонентами, но и со свободной прессой», — подчеркнули в Батькивщине», — стращает дальше газета, и завершает статью таким полный абзацем: «Во вторник Верховная Рада проголосовала в первом чтении за изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы относительно усиления ответственности за посягательство на честь и достоинство человека».

В этом абзаце, как в капле воды, отразилась причина всех воплей-соплей по поводу «закона о клевете». «…за изменения в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс», как пишет газета, не голосуют. Голосуют за внесение изменений. Это не мелочь, как может кому-то показаться. Это уровень профессионализма современной журналистики, уже давно находящийся ниже плинтуса.

Слишком легкая жизнь у нынешних журналистов. Сто человек пишут, как под одну копирку. Проверять факты считают ниже своего достоинства. Статьи напоминают сочинения ученика восьмого класса советских времен. В те годы я написал сотни критических статей, и ни на одну из них не было рекламации. Потому что тогда журналист отвечал за каждое написанное ним слово. Это сегодня на критическую статью чиновниками забивается большой болт, а тогда критикуемые изучали каждую букву в публикации, стремясь найти хоть крошечную ошибку, вплоть до неправильно написанного инициала. Потому что знали: после выхода статьи, их в обязательном порядке вызовут на ковер в обком-горком, и, чтобы хоть как-то снизить тяжесть предстоящего наказания, можно было бы помахать газетой: «Виноват, но газета публикует явную клевету! Комиссия начала работу не в 10 часов утра, а в 11». После чего следовали оргвыводы по отношению не только к журналисту, допустившему такой прокол, но и редактору.

Думаете, шучу? Прекрасно помню, как освободили от занимаемой должности редактора газеты киевской «Комсомольское знамя» после публикации статьи «Десятикратные», где была строка «Московские специалисты по дискредитации киевского «Динамо». Никакой политической составляющей, как может показаться, здесь не было, в те годы никто не мог, как ныне, приписывать собственные ошибки действию пресловутой руки Москвы. Киевскую газету в Москве никто в глаза не видел. Но доказать факт существования людей, специализировавшихся на дискредитации киевского «Динамо», никто не смог бы и при сильно большом желании, а потому редактор вылетел с работы.

Семен Нариньяни, ведущий фельетонист главной советской газеты «Правда», выдает очередной фельетон, основанный на неубиенных фактах. После публикации герой фельетона пишет письмо в ЦК КПСС: да, я такой-сякой, но ваш фельетонист не имеет права так жестоко издеваться над моими физическими недостатками. Написал, что за такие дела меня надо остричь наголо (то есть, отправить в тюрьму), а я лысый, страдаю от этого безмерно. Материал был горящим, и опытный зубр журналистики Семен Нариньяни допустил ошибку, не встретившись с критикуемым. Но кого это волнует, кроме него самого? Семена Нариньяни, одного из лучших журналистов СССР, выгоняют с работы.

Татьяна Тэсс, ведущий очеркист Советского Союза. В день выхода второй после «Правды» газеты СССР — «Известий» — с ее статьей возле всех газетных киосков страны выстраиваются очереди. Прежде, чем попасть на полосу, отнюдь не критические материалы Тэсс читают с карандашом в руках завотделом, ответственный секретарь и редактор. В три часа ночи в квартире Тэсс раздается звонок. Свежопоголовый, читающий верстку газеты, интересуется: «Таня, ты написала, Иванов С.Б., но мне кажется, что тот Иванов С.Г.». Тэсс без второго слова проверяет свои записи…

Илья Шатуновский, главный фельетонист «Известий», чье имя гремит на одной шестой света, публикует очередной фельетон, главный герой которого вымышлен. Он — приспособленец, стремящийся заполучить более высокую должность. Узнав, что его новый начальник -футбольный болельщик, питающий отвращение к футболу карьерист проводит мощную теоретическую подготовку, ходит на тасовки болельщиков, а затем начинает регулярно посещать стадион и сближаться там с начальником на почве страсти к футболу. Но начальника переводят в другое место, а на его должность назначается человек, чья страсть вовсе не футбол, а рыбалка. Проклиная все на свете, приспособленец, не имеющий ни малейшего представления о рыбалке, становится заядлым рыболовом и сближается с начальником, постоянно встречаясь с ним по воскресеньям на льду водоема. Но тут и этого начальника убирают с должности…

После выхода фельетона, главный герой которого, повторяю, вымышлен, в редакцию приходит письмо. Дескать, что там за галиматью ваш Шатуновский пишет? У него зимой щука клюет на распаренную перловку. А щука – хищник, перловку жрать не будет, даже подыхая с голоду, ее ловят только на живца или на блесну…

Илья Шатуновский тут же отстраняется от работы, после чего начинается разбор полетов с весьма плачевными для известного журналиста последствиями.

Что такое современная журналистика, знаю на собственном опыте. При том даже имею в виду не ту ерунду, что пишут журналисты, беря интервью и считая ниже своего достоинства показать свой материал интервьюируему. Раньше было просто: взял интервью, даешь почитать герою, тот расписывается, что все изложено верно – и до свидания.

Читал о себе столько голубой мути, что меня уже ничем не удивишь. Меня нет в Одессе почти полгода, в это время в газете «Юг» выходит статья о величайшем из великом писателе Смирнове, который имеет роскошные усы и дочку, а вскоре он вовсе попадет в книгу рекордов Гиннеса. Со мной, конечно, журналист, представлявшийся в статье моим приятелем, не встречался. Мы с ним виделись раз в году, он принимал взносы в Союз журналистов, на том наше общение прекращалось до следующего года. После выхода этой статьи некоторые люди на меня сильно обиделись. Оно и понятно, автор материала не просто так, а, явно сводя личные счеты, расписывал мое величие на фоне их ничтожества.

Меня по-прежнему нет в Одессе. В той же газете «Юг» выходит очередная статья за Смирнова, теперь уже паршивого писателя, который после женитьбы перешел со своей фамилии типа Финкельбубель на фамилию жены, и стал Смирновым, лишь бы читатели его путали с автором «Брестской крепости» и покупали его бездарные книжонки. А его друг-журналист, певший ему оды, – вообще поц, потому что не может отличить мальчика от девочки, у гнусного Смирнова-Финкельбубеля сын, а мне дочка.

Из-за сына, который сильно переживал, что над ним будут смеяться в школе, я при нем и позвонил редактору, врубив громкую связь. Мол, это я, Финкельбубель, а ты знаешь, что бывает за разглашение сведений о смене фамилии? Одним судом за нанесение морального ущерба не отделаешься, я еще заяву в прокуратуру напишу. Редактор попытался слабо похорохориться, но я его добил окончательно: вот заглянул я в свою метрику о рождении, и понял, что женился на Смирновой сразу же после своего появления на свет. По поводу моих поганых книжек – не спорю, но это – явная клевета. Спасибо, дал заработать.

А по тем временам вкатывали такие иски, что после них газеты тут же становились банкротами. Именно поэтому в середине девяностых начались вопли-сопли о наступлении на свободу слова реакции, которая хочет сгубить демократию. После чего суммы исков были ограничены. Но во время беседы с редактором шары относительно дешево отделаться еще не было. Потому редактора порвало и прорвало: я был в отпуске, когда вышла эта херня, номер подписывал мой заместитель, этот придурок вообще газету запустил, потому что строит дачу, а статейку написал его дружбан, который вообще не то, что в нашей газете не работает, но даже не журналист. Я ж им обоим жопы на фашистский знак порву, не губи, благодетель…

Вижу, сын мой уже пребывает в хорошем настроении, ладно, говорю редактору независимой газеты «Юг», дыши носом, я сегодня добрый, а в городе и без меня у тебя, отъявленного украинизатора, доброжелателей полным-полно. Будь здоров и весел по такому поводу.

После этого разговора уезжаю из Одессы, возвращаюсь, а мое отсутствие в том самом «Юге» опять выходит статья за меня, третья за пару месяцев. Только теперь я не поганый писателишка Финкельбубель, а самый настоящий Смирнов, признанный мастер детективного жанра, знаменитый юморист, прекрасный краевед и один из популярнейших писателей в стране. Слава Богу, с тех пор независимая газета «Юг» обо мне больше не пишет, за что я искреннее благодарен ее очередным редакторам.

Напоследок скажу, что в советское время так называемый закон о клевете показался бы журналистам манной небесной. И по сравнению даже с тем, что творилось в прошлом веке в независимом «Юге», сейчас в журналистике – таки полный беспредел, с которым надо хоть как-то бороться. Как бы между прочим, тот придурок, что сочинил за меня, Финкельбубеля, свою статейку, в этом веке, ни дня ни проработав в каком-либо средстве массовой информации и пребывая уже в пенсионном возрасте, был принят в Союз журналистов Украины.

Впрочем, кого туда только не записывали еще лет десять назад. Ну, а как вышла журналистам шара иметь наряду с судьями и ментами пистолеты с резиновыми пулями, так ряды того творческого Союза расширились до полного беспредела. Оно и понятно, менты за разрешение на такой пистолет, еще когда 300 баксов считались весьма солидной суммой, на свой карман ее брали. И не всем подряд давали такое разрешение. А в Союз журналистов сегодня за каких-то 50 баксов и мою собаку запишут. Отвечаю: на учете в том Союзе журналистов Украины сегодня состоит половина людей, которые никогда не работали, не работают и не будут работать журналистами. Ну, а если не половина, а всего лишь тридцать процентов, так хули мне те даже резиновые пули, главное, чтоб закон о клевете не приняли. Тогда писать дальше типа «Олесь Гандоний — пидорас, у него на жопе глаз» можно будет не на заборе, а где именно сегодня зарабатывают журналисты, вафлисты, пропагандоны и пиарасты.

Последнее предложение является, как сейчас модно оправдываться, не оскорблением, а оценочным суждением.