На днях Украина отмечала пятую годовщину начала Революции достоинства. В связи с этим предлагаем вашему вниманию воспоминания спецкора «Думской» Дмитрия Жогова, который несколько раз побывал на Майдане, а также ранее не публиковавшиеся фотографии другого «специального» Александра Сибирцева, который присутствовал в центре Киева в самые жаркие часы и минуты, в том числе когда гибла Небесная сотня. Осторожно! Некоторые снимки могут шокировать!

«Я приходжу на Майдан лікувати душу», — вдова одного з загиблих героїв Небесної сотні.

Кто-то вспоминает, как расковыривал киевский булыжник на «снаряды» с гордостью, кто-то со стыдом старается забыть о том, что помогал революции. Для кого-то это светлые и печальные страницы жизни, для кого-то — повод забацать мероприятие с лозунгами, нелепыми памятниками и переименованиями, чтобы заработать копеечку-другую.

А кто-то люто ненавидит участников тех событий, «майданутых», которые разрушили привычный и уютный мир с долларом по восемь, другом Путиным и почти загнанной в резервации украинской культурой.

Я – человек невоенный и вообще ленивый, драться не люблю. А на Майдан приехал, чтобы разобраться в происходящем. Это было в десятых числах февраля, незадолго до пика трагедии…

БАБА ДИНА

Крещатик. Деловой центр. Ездят машины. Рестораны, бутики, офисы, госучреждения работают в обычном режиме. И тут же - баррикада. Не с трехэтажный дом, как у Гюго в «Отверженных», но тоже поражает! Она бы пугала своей инородностью, враждебной настороженностью, не броди возле нее Тигра, зазывающий фотографироваться. Человек в костюме мультяшного персонажа. И все! От нелепости этой зверушки мрачность баррикады куда-то улетучивается. Вообще, люди свободно ходят через «КПП» по своим делам. Революция революцией, но деловая жизнь не затухает ни на минуту. По баррикаде лазает фотограф. Селфятся на фоне иностранцы.

К КПП подходит пожилая женщина с тележкой, груженной сумками. За пазухой сверток. Принесла пирожков «караульным». Ее тут знают хорошо. Баба Дина после работы тут как тут. Обходит весь Майдан. Она румяна от задора и возмущения. Она буквально пышет жаром, как печка:

— Метро закрыли, а я хлеб купила. 15 буханок, сальца два килограмма. И несу сюда! Дочери с зятем сказала: давайте привозите картошку! Так они в воскресенье буряка с картошкой привезли! И вообще, я и денюжку даю!

— А откуда берете денюжку? — спрашиваю ее. 

— Как откуда? Я зарплату получаю! — обиженно отвечает баба Дина. — В институте Шалимова (речь об институте хирургии и трансплантологии имени А. А. Шалимова НАМН Украины,- Ред.)! Где пересадки делают. Печенку меняют! Деткам. Вот там я 25 лет работаю.

— А тут из-за чего? Тут говорят одни бездельники собрались!

Баба Дина с веселым недоумением смотрит на меня:

— Знаете, если бы у нас в институте директором поставили зека, и он начал бы свои порядки наводить, то все бы поднялись. А тут целая страна! Украиной командует неинтеллигентный, неграмотный человек!

На «КПП» три хлопца. Один совсем ребенок. Нашивки УПА. Но, услышав русскую речь, тоже переходят на русский. Сразу «вписываются» в разговор:

— Есть такие люди, которые днем стоят на посту, а ночью идут на работу! Вот я, например…

Один из «караульных» — повар третьего разряда. Он впивается зубами в пирожок бабы Дины и удовлетворенно хмыкает. Сейчас парень подрабатывает в ночном клубе. А днем стоит тут. Пока мы разговариваем, о моем прибытии сообщают по телефону. И появляется Батя.

БАТЯ

«Батя» — так его называют на Майдане. Он всех знает, и его все знают. По ходу дела к нему обращаются походатайствовать о переводе в другой отряд. Рассказывают о мелких «залетах». Спрашивают о всякой бытовой всячине. В общем, я бы его назвал замполитом.

Батя пришел посмотреть на «интересующегося Майданом». Разговор заходит о том, что сюда пробирались люди со взрывчаткой, хотели диверсию совершить, их народ побил немного…

Батя говорит и ощупывает меня взглядом. У него светлые глаза на закопченном лице. Разговор зашел о телевидении:

— Россияне сказали, что мы вырубили все каштаны на Майдане и сожгли все магазины. Можете пройтись и посмотреть, все каштаны на месте. Магазины на месте. Есть один сгоревший. Но он был на линии огня.

Он похож на военного в отставке, а на самом деле агроном. Он вызвался быть моим провожатым по всему революционному Майдану! Наверное, и проследит, чтобы я не совершил какую-нибудь диверсию.

Иду и смотрю. Вот в клетке сидит Янукович из папье-маше. На полевой кухне что-то варят. А вот туалеты. Их более чем достаточно. Кстати, и любое кафе на Крещатике пропускает желающего в уборную. Такая малая поддержка Майдана. Так что, любителей порассуждать о испоганивших все парадные «майданутых» попрошу угомониться. Тут в основном чисто. Все время убирают. И коммунальщики, и сами революционеры. А мусорные кучи есть: не поспевают все вывозить.

Все стены обклеены листовками, рисунками, воззваниями. Тут же фотографии неправедных судей. И рядом — рожи воров, которые попробовали заняться привычным ремеслом на Майдане.  Сначала тут были проблемы: крали кошельки. Потом поймали двух воров, написали у них на лбу «Вор» и вывели на сцену, чтобы видел весь Майдан. С тех пор больше таких инцидентов не было.

КИЕВРАДА

Руслан Андрийко, комендант революционной комендатуры Киева, охотно показывает нам Киевраду изнутри. В зале висит огромный портрет Бандеры.  

— Самая большая нелепица, что я слышал, это что в подвале Киеврады мы пытаем людей!

Действительно, о здешних подвалах говорят, что там пытали милиционера. Током. Имени его, правда, никто не называет.

— Вот сфотографировали, как кого-то били на Майдане, сунули в руки молитвенник, заставили каяться, — продолжает Руслан. — И сразу в газеты. Дескать, смотрите, какие зверства. А кто это был? Вор, который шарился по палаткам, резчик женских сумочек или титушка? А может, человек, который пронес в Дом профсоюзов взрывное устройство под видом лекарств? То самое, которое оторвало кисти рук парню? Об этом ни слова. Майдан суров. И он не шутит.

Комендант еле сдерживается. Замученных в подвале не видно. Хотя шутки-шутками, но я не исключаю вероятности, что тех же воров перед тем, как вести на Майдан, отвели сюда и дали пару раз по ребрам. Но не сильно. Иначе бы это уже раздули как минимум на «расчленение бензопилой по-техасски».

Среди революционеров ходят угрюмые технические работники Киеврады. Они отвечают за состояние здания, воду, свет, тепло. Я говорил с работниками, они уверяют, что в подвалах никого не били.

Столовая. Уборщица Киеврады пришла перекусить. Тоже говорит, что все в порядке. Ажиотажа при выдаче еды нет. Ее тут навалом. Спасибо киевлянам! Никто не голодает.

Здесь штаб революции. Принимают людей. Принимают медикаменты. Вообще любую помощь. Киевляне охотно несут. Даже больше, чем нужно! Тут же медпункт. Бесплатная раздача лекарств. Бесплатные медики. Коммунизм! Казалось бы, кто угодно может зайти. Бездомных, однако, нет. Никто перегаром не дышит, косматой бородой не трясет, грязными пальцами по майдановским разносолам не лазит. Паспорт предъяви, тогда милости просим, проходи!

А на улице — деловая толчея людей. Перуанская флейта играет. Музыка из страны инков, где тяжеловесная зелень круглый год, разрушенные седые храмы, кондоры парят, льется над простуженным, сырым Майданом. Тут же с фотографом бродит белка из Ледникового периода. Сюрреализм. Раздвоение, нет даже растроение личности!

СУМАСШЕДШИЕ, ГЕРОИ И АНГЕЛЫ

Майдан привлекает разных людей. К сожалению, и больных тоже. Недавно в знаменитой Йолке повесился мужик. Говорят, душевнобольной. Другие говорят — повесили. Кто? Зачем? И теперь о ней (елке) как-то не принято говорить. Жаль. Хорошая тема была для шуток.

За нами всю дорогу бежит молодой человек — то ли пьяный, то ли сам по себе такой. Кричит без нужды в ухо: «Слава Украине»! Его, в конце концов, прогоняет Батя.

Нет морозов, и Майдан ожил! Даже в пинг-понг революционеры играют. Теплые вещи, принесенные горожанами, лежат прямо на асфальте. В мешках. Пока особой нужды в них нет. Палатки подписаны: «Львов», «Ровно», «Харьков», «Тернополь». Замечаем даже российские флаги. Только Одессы не видно! Досада какая-то берет, да где же наши, в самом деле? Неужто не увижу одесситов?

Пахнет горячим шоколадом. Варится он в кастрюле. Естественно, бесплатно. Атмосфера дружелюбная. Шоколад варится у «афганцев», возле их палаток. Вход охраняется. Так просто не сунешься.

Иду дальше, и все отчетливее ощущается запах гари. Рядом с палатками установлен стенд, на нем осколки боеприпасов, используемых «беркутами» и «вэвэшниками» против митингующих. Рядом со стендом отставной военный объясняет и показывает все зевакам. Его зовут Игорем.

— Я просто рассказываю людям, что против них применяется запрещенного. Вот это охотничья пуля, она запрещена и для охотников, — Игорь похож на контуженного, он сипит и заикается.  

По его словам, служил сверхсрочную во внутренних войсках, а когда во время Оранжевой революции 2004 года их стали перебрасывать в Киев, он отказался. Знал, для чего и против кого их вводят в столицу. Его быстро вытурили из ВВ. 

Недалеко от баррикад на Грушевского – кафе, в металлическую конструкцию которого угодила пуля. Невольно поеживаешься. А если бы в голову? Брусчатка вся в слое сажи от сгоревших покрышек. Запахом горелого пропитано все вокруг. Он впитывается в поры кожи. В одежду.

На закопченной колоннаде стадиона «Динамо» — портрет Лобановского, который отрешенно смотрит вдаль, лишь бы не видеть окружающего ада. Памятник знаменитому тренеру обернули, чтобы хоть как-то защитить, пленкой, а поверх обмотали проволокой. Потом статуя попала под струю воды и замерзла. Теперь Лобановский во льду, связанный проволокой, словно замученный палачами.

Дальше брусчатка исчезает: вся разобрана. Грязь, лед, доски… Порошенко заявил, что всего лишь за сутки дореволюционный вид этой части Киева будет восстановлен. Не верится. Хотя протестующие с энтузиазмом возьмутся за дело. Все 5 тысяч человек, проживающих на Майдане. Если победят.

«Здесь нет радикалов, здесь мужчины!» — гласит лозунг с одной стороны. «Идите работать!» — кричат с другой. Революционеры придумали по вечерам транслировать для «Беркута» агитационные фильмы.

По баррикаде лазит батюшка Киевского патриархата. Бороды нет, только щетина и длинные вуса. Больше похож на пасечника. Закопченный, уставший. Совсем мирской!

А вот и ангелы! Они тут часто встречаются. Девочки с проволочными крыльями и лотками с едой. Одна из них пристально смотрит на меня.

— Слава Украине! — говорит она и ожидает отзыва. Получив, кивает и идет дальше, выкрикивая: — Бойцы, кушать!

Другая категория ангелов — это врачи. Здесь собрались лучшие из них. Они не требуют с умирающих денег. Не отдают раненых «Беркуту». Они не из тех, кто не вылазит из теплой скорой, когда умирает человек. Таких тут просто нет. Один из врачей похож на военного врача из фильма «Ликвидация». Он рассказывает:

— Много людей сейчас в лазарете, лечатся. Не доверяют официальной медицине. Потому что милиция может забрать и в лес увезти!

ОДЕССИТЫ

А вот первый признак, что тут есть и одесситы – флаг города, подписанный «Одесса». Побывавшим там становится стыдно за тех, кто, кривя нос, говорит: «Захламили весь центр! Бездельники!». Это все равно, что тяжелобольному, полыхающему от жара человеку сказать: «Ваша агония не устраивает меня с эстетической точки зрения!».

В Одессе недавно проходил возле Куликова поля. Где книжный ряд. Старенькую литературу выносят и продают за относительно небольшие деньги. Там общались двое мужчин. Один продавец. Другой не покупатель, а так, завсегдатай, пришел язык почесать. И продавец говорит:

— И когда эти бездельники в Киеве угомонятся?! Дармоеды! — причем с такой злостью, будто он их кормит, хотя его работа заключается в том, что он у пьяниц и нищих покупает по дешевке книжки, а потом реализует.

«Покупатель» ему вторит:  

— Сил с ними никаких нет, с этими «майданутыми»… — потом, помолчав: — А я бы взял вот эту книжку, да сейчас без работы сижу…

Тут, на Майдане, бьется, пульсирует жизнь, а там живые трупы какие-то. Попадая сюда, человек подхватывает вирус свободы. Преображается. Вдыхает полной грудью! Да, запах жженых покрышек. Но так пахнет свобода! И радость, как у крепостных, которые от злых помещиков в Сечь бежали. Тут вольница, а в Одессе — черносотенцы, воинствующая серость, мещане, титушки, злобная бедность. Неужели, больше никого нет?  

Есть, конечно. Я искал одесситов и нашел. Вот и палатка земляков (над входом – табличка, снятая с облгосадминистрации). Но сюда легче попасть, чем в обладминистрацию. Плитами вход не завален, солдаты не стоят. Сразу у порога – стол. Говорят, у кого-то из киевлян свадьба была, так привезли часть блюд сюда. Основное уже подъели. Вот только знатный подчеревок остался. Но главное — лук и чеснок. И малиновое варенье. Ведь тут почти все простужены.

Спиртного нет. Я, во всяком случае, не видел. И не учуял перегара, только стойкий луково-чесночный аромат. Одессит Женя подметает пол в палатке и рассказывает гнусавым из-за заложенного носа голосом:

- С Божьей помощью выкарабкиваемся! Может, кто-то выпивает за баррикадами. У нас есть «нюхачи», которые ходят и нюхают: если запах спиртного, то просят удалиться.

В палатке сушатся обувь, стельки. Спят люди, пришедшие со смены. Жарко и сыро. Мне наливают чай с приправами: говорят, помогает от простуды.

В эту палатку на Новый год приходил Кличко. Поздравлял. Тогда попытались гирляндами быт прикрасить, вроде как получилось. Женя уверен: гражданской войны не будет. Объясняя, он азартно машет веником:

— Воевать брат против брата мы не будем. Может, это политики хотят, но войны не будет…

ЛЮБОВЬ И ЧИКАТИЛО

А в палаточном городке расцветает любовь. И студентка бегает после пар сюда, чтобы увидеть своего любимого. Сидят в темном закутке палатки. Тихо говорят. Обнимаются. У парня оселедець и ввалившиеся от усталости и постоянного нервного напряжения глаза. Он тут давно. А российские телеканалы не оставляют Майдан без присмотра. Вытащили откуда-то Чикатило-младшего. Сына маньяка. И привезли на Крещатик. Дескать, он тоже за Майдан. Хочет поддержать революцию и отомстить за отца.

Он словно вытащенный на солнце нетопырь. Ежится. Криво улыбается. Почувствовав какое-то внутреннее неприятие, революционеры гонят его прочь. Тип тот еще. Папашу, по свидетельствам, бил, отчего тот, возможно, и стал маньяком. Сам рецидивист. Трижды судимый. В тюрьме бравировал тем, что его отец Чикатило. Говорят, за это пострадал от других заключенных. Раньше не хотел показывать свою физиономию и раскрывать фамилию. Но тут решился.

Оплатили эту мерзость российские СМИ. Везли его сюда. Слушали про отсидки, про батю. Поили, кормили. Чтобы снять эту мерзость. Ходит, кричит: «Героям слава!». И это только начало.  

Люди пропадают. Сам слышал, как в палатке один из ребят говорил совсем молодому пацану: «Ты осторожнее, на Грушевского выхватывают одиночек и в автобус волокут! И все. Пропал человек! Как не было!». Меня охватывает жуть. Как будто какое-то чудовище обходит ночью Майдан. Таится в темноте. Следит за неосторожными. Набрасывается…

Второе чудовище пострашнее первого. Оно спряталось в середине самого Майдана. Глупо говорить, что тысячи собравшихся здесь людей все сплошь ангелы. Из круговорота, вихря революции выскакивает всякое. Есть и душевнобольные. Есть озлобленные. Есть и честолюбцы, лелеющие мечту влезть на броневичок. Возглавить, повести. А там, глядишь, новый золотой унитаз. Антимайдановская и российская пресса вовсю шумит о бывших милиционерах-оборотнях, о мажорах-убийцах, преступниках, скрывающихся на Майдане. Что ж, и это может быть. Стать одним из майдановцев просто. Достаточно выразить желание — и иди в какой хочешь курень, в любую сотню. Так что, могли пролезть.

Но я пью чай с малиной и смотрю на парня и девушку в палатке. Она гладит его по грубой, красной, растрескавшейся от мороза руке. Он устало кивает головой. Он пойдет сейчас на баррикаду. Туда, где стреляют.

А через несколько дней Майдан полыхнул. И этих людей, которых я видел, унесло в вихре…

Автор – Дмитрий Жогов, фото Александр Сибирцев