Порнография какая-то: «Сказка о Залоге в семи актах, с прологом и эпилогом» (колонка)

ПРОЛОГ

История с возможным выходом под залог последних фигурантов «Дела 2 мая» превратилась в настоящую трагикомедию. Насыщенность событиями, накал страстей, драматические эпизоды с попыткой суицида и откровенно юмористические моменты — такому сюжету может позавидовать иной иронический детектив. Хотя, пожалуй, здесь больше от жанра юридической порнографии.

Давайте попробуем написать сюжет этого фарса — может, хоть так получится понять, что происходило. Выяснить, кто главный герой, а кто второстепенный, кто — Пьеро, а кто просто клоун.

АКТ ПЕРВЫЙ. ЗРАДА

Все началось с того, что коллегия судей Малиновского суда, в шестой или седьмой по счету раз продлевая для подсудимых содержание под стражей, неожиданно решила назначить сумму залога, при внесении которой они смогут выйти на волю.

Вообще, из двадцати фигурантов этого дела десять изначально находились на свободе. В августе, сентябре, октябре еще пятеро подсудимых вышли из СИЗО под домашний арест. Эти пятеро — не последние на Куликовом поле люди, но 2 мая были вполне себе рядовыми участниками событий. Поэтому решения об их освобождении оппоненты из проукраинских организаций восприняли вполне спокойно.

Под стражей оставались еще пять человек, в том числе — Сергей Долженков («Капитан Какао»), которого считают организатором и инициатором столкновений, а также два россиянина: Евгений Мефедов, которого Следственный комитет России уже признал потерпевшим, и Максим Сакауов. По всей видимости, судьи надеялись, что их освобождение тоже пройдет «без пыли и шума». Но они ошиблись — в этот раз евромайдановское сообщество пришло в ярость.

НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

Тут нужно разделить два вопроса — о законности данного решения и о его целесообразности. Начнем с законности. По процессуальному кодексу, если в результате преступления произошла смерть человека (а второго мая, напомним, в ходе беспорядков в центре города погибли шесть человек), суд имеет право залог не назначать. Но может и назначить. И один, и другой вариант — вполне допустимы по букве закона.

Если же говорить о том, нужно ли было принимать такое решение, то здесь не все так очевидно. Это уже та плоскость уголовного права, где решения принимаются «по внутреннему убеждению судьи». Тогда, 27 ноября 2015 года, судьи Ищенко, Журик и Корой пришли к внутреннему убеждению, что 400 тысяч гривен удержат «Капитана Какао» от соблазна уйти в бега и переехать в Севастополь или Донецк, а угроза потерять 200 тысяч гривен не пустит Мефедова и Сакауова на историческую родину.

АКТ ВТОРОЙ. ВОЗМЕЗДИЕ

Каким путем судьи пришли к такому убеждению — вопрос отдельный. Его задали судьям суровые люди в камуфляже и балаклавах. Судьи не стали прятаться и честно вышли на разговор, который был долгим и явно непростым. В итоге обошлось без рукоприкладства, мусорных баков и прочей пошлости — на столе переговоров остались три заявления о сложении полномочий судьи.

Можно спорить о том, было или не было тогда давления на судей. Но фактом является то, что это оказались самые честные и самые законные документы, подписанные судьями во всей дальнейшей истории — хотя бы потому, что они были подписаны лично, а не вынесены именем Украины.           

АКТ ТРЕТИЙ. ЮРИСПРУДЕНЦИЯ

Итак, судьи написали заявления. Теперь их должна принять Высшая рада юстиции и передать в Верховную Раду. Там 226 депутатов должны проголосовать за их увольнение. Это случится. Через несколько месяцев. Может быть. А пока этого не произошло, Ищенко, Корой и Журик продолжат судить ближнего своего в Малиновском суде Одессы.

Естественно, их решение о назначении залога осталось в силе. В такой ситуации мяч оказался на стороне обвинения — прокурора. Но была небольшая сложность: дело в том, что решение о продлении содержания под стражей, принятое коллегией судей, обжалованию не подлежит.

На самом деле, это сложность совсем небольшая и даже совсем не сложность. Да, отменить старое решение по закону нельзя, но зато в любой момент можно принять новое. Поэтому нужно подать ходатайство об изменении меры пресечения (в порядке ч. 1 ст. 200 УПК) — основания для этого были. Плюс можно через пресс-службу поднять волну в СМИ. На заседание позвать суровых людей в камуфляже и балаклавах и тут же высказать глубокую озабоченность по поводу жизни и здоровья задержанных. Предложить хранить их в специально отведенных местах, без возможности залога — для их же блага. В итоге появится новое решение, причем в абсолютно законном порядке.

Сделать так было вполне реально. Но прокурор Бабин пошел другим путем и совершил первый в этой истории идиотский поступок — подал в апелляционный суд жалобу на принятое решение, которое по закону обжалованию не подлежит.

Этим поступком он не только выставил себя полным дураком, но и поставил в дурацкое положение судей апелляционной инстанции, в гости к которым немедленно пошли суровые люди в камуфляже и балаклавах. Которые, в отличие от Бабина, не являются юристами и искренне верят, что стоят на стороне закона и справедливости.

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ. СТРАДАНИЯ

После жалобы Бабина ситуация убежала из правового поля и долго пряталась по углам. Судья апелляционной инстанции Тариверди Таривердиев, которому направили жалобу Бабина, оказался перед непростым выбором. Теоретически он должен был отказать в приеме жалобы — это от него требует закон. Но суровые люди в камуфляже и балаклавах ждали от него другого, причем прямо за дверью. Я не знаю, какими словами вспоминал Бабина судья в своем кабинете. Но в результате долгих колебаний он нашел — как ему кажется — выход, который позволил сохранить лицо, причем как в юридическом, так и в грубом физическом смысле этого слова.

Таривердиев все-таки принял жалобу к рассмотрению, которую не должен был принимать согласно УПК. Но он сослался на статью 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая гарантирует право на доступ к правосудию.

Если бы эту жалобу на необжалуемое подавал подсудимый или, скажем, потерпевший — то такую мотивацию еще можно было бы как-то признать уместной. Но апелляцию подал прокурор, представитель государства. Поэтому в данном случае конвенция тупо прилеплена соплями.             

АКТ ПЯТЫЙ. ЗАКРЕПЛЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО

Рассмотрение дела в апелляции назначили на 4 декабря. Но прокурор Бабин на этом не успокоился и совершил свой второй идиотский поступок — подал в Малиновский суд заявление, но не об изменении меры пресечения, а об исправлении ранее принятого решения.

Если бы Бабин делал хоть что-то по закону и все-таки подал ходатайство об изменении меры пресечения, то это был бы отличный пас судьям Ищенко, Журику и Корою. Они бы получили возможность своими руками исправить свою ошибку, принять новое решение, убрать из него залог и выйти из ситуации если не с честью, то хотя бы с поднятой головой. А там, глядишь, и с заявлениями об увольнении бы как-то разобрались.

Но Бабин (то ли по глупости, то ли из желания нагадить судьям) не просил у них принять новое определение. Нет, он просил «исправить» старое, принятое 27 ноября, и исключить из него упоминание о залоге.             

НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

Сказать, что это юридический нонсенс — это не сказать ничего. Это полная чушь и бред, который на голову не налазит. Принятое решение суда может изменить только вышестоящая инстанция в порядке апелляции или кассации, или другая коллегия — если появятся серьезные нововыявленные обстоятельства. Поменять свое собственное решение через неделю после его вынесения суд не имеет никакого права. Чушь и бред.             

АКТ ПЯТЫЙ. ПЕРЕМОГА

Я не знаю, какими словами вспоминали Бабина судьи Малиновского суда, когда к ним снова пришли в гости суровые люди в камуфляже и балаклавах. В отличие от Бабина, эти люди не юристы, откуда им знать о юридических подставах? Поэтому Ищенко, Корой и Журик снова оказались в трудной ситуации. Закон требует отказать Бабину, но тогда им снова предстоит неприятный разговор. И тут уж, возможно, придется писать не заявление, а завещание.

Судьи, посовещавшись, по всей видимости решили, что жизнь и здоровье человека превыше закона, особенно если этот человек — они сами. Коллегия приняла очевидно незаконное решение, придав ему минимальную видимость пристойности, изменила свое прежнее определение и отменила залог.       

АКТ ШЕСТОЙ. ЧЕРНАЯ ДЫРА ПАНДОРЫ

Дальше события продолжились в апелляционном суде, где согласно сопливо-обоснованному решению судьи Таривердиева должна была рассматриваться необоснованная жалоба прокурора Бабина.

Как оказалось, когда Таривердиев написал свое определение и сослался на европейскую конвенцию, он на самом деле открыл ящик Пандоры. Дело в том, что адвокаты потерпевших увидели эту просверленную судьей дырку в законе и бросились в нее со своими собственными апелляциями. При этом они ссылались на ту же шестую статью конвенции, которую использовал Таривердиев, и отказать им было достаточно трудно.

Надо отдать должное Бабину: в этом случае он сделал хоть что-то разумное. Он подал заявление с просьбой не рассматривать его жалобу — действительно, зачем, если первая инстанция сама исправила все задним числом. Поэтому судья с ловкостью вокзального шулера передернул карты — и внезапно выяснилось, что рассматривается уже не апелляция, а прокурорское заявление о ее отмене. Все попытки адвокатов протиснуться со своими апелляциями были героически отбиты, заявление прокурора удовлетворено, а дело закрыто.

Черная дыра в законодательстве захлопнулась. Можно вытереть пот с судейского лба.

АКТ СЕДЬМОЙ. ДОБРЫМ МОЛОДЦАМ УРОК

Что в итоге?

В итоге «Капитан Какао», двое россиян и двое одесситов останутся за решеткой — выход под залог в обозримом будущем им не светит.

Судьи продолжат выносить в судах решения именем Украины, а мы будем обязаны их исполнять. Хотя вполне возможно, что Ищенко, Корой и Журик скоро перестанут это делать — повторю еще раз, их заявления об увольнении были самыми честными и самыми законными документами во всей этой истории. Но не факт, что этим заявлениям дадут ход. Ну а судья Таривердиев уж точно продолжит вершить правосудие в апелляционном суде Одесской области.

Прокурор Александр Бабин по-прежнему будет поддерживать государственное обвинение по «Делу 2 мая». А мы по-прежнему будем надеяться, что такой суд с таким прокурором вынесет законное решение и накажет виновных по всей строгости.

ЭПИЛОГ

Мне тут говорят: «А что судья мог сделать, когда у него под дверями кабинета стоят люди в масках? На него же давили!».

А я в ответ предлагаю вспомнить украинского солдата, который прямо сейчас стоит на блок-посту. Перед солдатом тоже стоят люди, которые на него давят. Более того, они стреляют в него из автоматов, минометов и гаубиц и даже могут убить. Но солдат защищает Украину, и если он оставит свой пост, его будут судить как дезертира.

Судья — это больше, чем солдат, и он тоже стоит на страже интересов Украины. Разница в том, что солдат защищает свой блок-пост, а судья — закон. Есть, конечно, и другие отличия. Например, солдата призвали по мобилизации, возможно, даже против его воли, а судья сделал свой выбор добровольно и сознательно и знал, на что идет.

Вы спрашиваете, что делать, когда давят? Судья на то и судья, что должен всегда, в любой ситуации соблюдать закон. Если на него можно надавить, чтобы он поступил не по закону — это уже не судья, а тряпка.

Мне тут говорят: «Судьи не тряпки, просто у большинства из них рыло в пуху». Это что, оправдание? Получается, что кто-то может по своему желанию манипулировать людьми, которые выносят решения именем Украины? Вас это устраивает? Меня — нет.

Что делать? Наверное, для начала перестать молчать и научиться называть вещи своими именами. Дурака — дураком, тряпку — тряпкой, а шулера — шулером. Если мы, конечно, хотим жить в правовом государстве Украина.

Автор — Сергей Дибров