По беззаконию военного времени! В Одессе за ношеные кроссовки жены экс-прокурора хотят надолго посадить коллекционера Барби и женского мастера  

Специальный корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов рассказывает о преступно глупом судебном процессе, который продолжается в Одессе.

Человека за найденные кроссовки собираются посадить на восемь лет! Почему так? И причем здесь большая война, прокурорская мафия и Барби? Наш сотрудник в своем фирменном стиле дает ответы на эти и другие вопросы.  

Я пишу этот очерк ночью. Одессу уже несколько дней не обстреливают. И телеграм-каналы пишут: «Одесские котятки, писять и спать! На сегодня вроде бы ничего не предвидится!»

Город зализывает раны. Разгребает завалы. Хоронит погибших. Отсыпается после бессонных ночей. А впереди еще много горя… Война, страшная война продолжается.

Но пока затишье и мне спокойно пишется. У меня в работе материал о том, как жить воинам, ставшим инвалидами на этой войне, статья посвященная важному вопросу: можно ли захватить ядерное оружие в россии? И эта история о… пропавших кроссовках.

Она настолько глупа и ничтожна по сравнению с тем, что происходит вокруг, что я невольно думаю: а стоило ли за нее браться? Мэру надевают браслет на ногу, чтобы не убежал; покупают барабаны в бомбоубежища на миллионы; военком приобретает виллу в Испании, а тут дело о краже поношенной обуви!

Но именно нелепость случившегося заставила меня засесть за клавиатуру. Ведь на кону судьба, даже жизнь человека. Я предлагаю вам всем поучаствовать в дискуссии и подумать о том, как эта самая жизнь сейчас обесценивается, кем и почему.

Итак. Есть у нас в городе парикмахер, вернее, женский мастер Игорь Олифирко. «Наводит красоту» одесситкам. Его знают, к нему ходят по записи. Спрос на услуги велик.

Известен тем, что у него самая большая в городе коллекция Барби, которую он собирает не один десяток лет.

А еще уже лет десять волонтерит. Ищет с группой единомышленников одежду, обувь для «солнечных» деток в интернатах. Ему лет шесть назад даже экс-начальник одесского порта Павлюк грамоту вручал за это и руку жал.

И вот утром он шел из гостей. Спускался по лестнице пешком. Надо сказать, что дом фильдеперсовый. С охраной, видеокамерами. Игорь говорит, что, конечно же, их видел и понимал, что он как на ладони — снят со всех сторон. И вот спускается он по лестнице и видит: стоят коробки из-под обуви, а на них лежат кроссовки. Поношенные. Грязненькие.

Я Игоря спрашиваю:

- Зачем вы их взяли? Вот я бы не подобрал!

- Да и сам очень брезгливый человек, ни о каком сэконд-хенде и речи идти не может, а тем более об обуви. У меня 43 размер. Обувь была детской. Кроссовки 40-го размера, женские. Взял с целью отдать «солнечным деткам» из интерната на Макаренко. Они зимние. Мы зимние вещи копим до осени, потом разом завозим.

И тут основной вопрос. Можно подобрать в парадной обувь или нет? Я скажу свое мнение. У меня было кресло. Еще советских времен. И вечно оно мешало. Громоздкое. Тащить его к «альтфатерам»? Так оно тяжелое. Я его и выставил на лестничную площадку. Через час его не было. Оставлял бы я ценные вещи там? Конечно же, нет.

Стоило бы постучатся в ближайшие двери? Наверное, да. Игорь даже не представлял, какую он совершил ошибку.

Парикмахер, возблагодарив небо за посланный подарок, спокойно выходит из дома. Камеры слежения запечатлели, как, груженый коробками, он преспокойно проходит охранника и вызывает такси.

Далее даем слову Игорю:

- 29 мая, днем, ко мне домой приехал, как он представился, начальник сектора криминальной полиции Червенков. И сказал: «Выйди, надо поговорить». Я спросил, в чем дело, он ответил: «Ты украл обувь». Я возразил: «Обувь стоит у меня в прихожей, я взял ее с благотворительной целью, но если она вам так нужна, забирайте». На что он выругался и ушел.

Внимание! За кроссовками приехал целый начальник сектора криминальной полиции – согласитесь, такое случается нечасто.

Ульяна Портная, адвокат Игоря Олиферко:

- Как дали ход этому заявлению? Ну не знаю, у вас, у меня приняли бы такое заявление? Скорее всего, нет. Нам бы сказали: «Смотрите, где оставляете свои вещи! Вы оставили вещи в месте общего пользования? Куда приходят посторонние? Ну так чего вы хотите?» Так и было бы. Но у нас есть информация, что муж заявительницы — бывший прокурор, а ныне адвокат. Возможно, с этим и связана небывалая активность правоохранителей.

Да! «Думская» писала об этом «прокуроре»! Речь об Евгении Евсюкове, который проходил фигурантом по деле о мошенничестве, покушении на дачу взятки должностному лицу и злоупотреблению властью. Был оправдан судом – злые языки говорят, что не просто так… Но разве можно верить злым языкам? Ни-ни, только официальные источники!

Игорю сходу впаяли 185-ю статью УК Украины (кража), причем часть четвертую – до восьми лет лишения свободы.

Объясняю тем, кто не знает.

Обычная кража до войны квалифицировалась как уголовный проступок по части первой ст. 185 УК Украины – это если без дополнительных обстоятельств (скажем, совершенная повторно, нанесшая серьезный ущерб, сопряженная с проникновением в жилище и так далее). Наказание – штраф или условка. После начала полномасштабной войны статью дополнили четвертой частью, автоматически приравняв любую кражу, совершенную в это время, к мародерству. Сделав тяжким преступлением. То есть даже похищение бутылки водки сейчас карается лишением свободы на срок от пяти до восьми лет! И никакого испытательного срока!

Сейчас в СИЗО таких «везунчиков», попавших за кражи всякой чепухи, десятки. Что же делать с нашим незадачливым парикмахером?

Ульяна Портная считает, что действия ее подзащитного должны были в худшем случае квалифицировать по 193-й статье УК – «присвоение находки». Там совсем другое наказание, речь об уголовном проступке.

- Я надеюсь, что суд придет к выводу, что 185-я — неверная квалификация. И в действиях Игоря вообще отсутствует состав преступления! — говорит она.    

БАРБИ

А при чем тут Барби, спросите вы? Сейчас дойдем и до культовых кукол. Но сначала зарисовка с места.

Перед Приморским судом Одессы настоящее пекло. Если расколоть яйцо на асфальте, то, сдается мне, оно зашкворчит и моментально получится омлет. Невольно думаю, как сейчас в СИЗО. Впрочем, Игорю повезло: его не стали «кошмарить», за решетку не отправили. Мера пресечения — домашний арест.

Правозащитники и журналисты, договорившиеся встретится перед заседанием на улице, спасаются от пекла внутри. Только я захожу, чуть не сталкиваюсь с каким-то типом, которого ведут в позе «ласточки» по коридору дюжие автоматчики. Им тоже душно, и они довольно жестко погоняют заключенного.

Я вижу мастера дамских стрижек. Он с ужасом глядит на раскоряченного арестанта, согбенного, с руками в наручниках, поднятыми вверх.

С Игорем пришла его мама, сухонькая маленькая женщина. Кажется, она готова распластать над сыном крылья и закрыть его от напастей.

К слову сказать, она несколько раз обращалась к заявительнице с просьбой забрать бэушную обувь, плакала:

- Мы хотим вернуть вам вашу обувь в целости и сохранности. К вашей обуви никто не дотрагивался и не носил.

Увы, та не снизошла.

А пока семья слезно просила заявительницу забрать свою обувь, у парикмахера в квартире начался обыск.

Рассказывает Игорь:

- Обыск прошел без нашего участия, так как в это время мы находились в другом конце города, в том самом жилкомплексе, где все случилось. Охранник позвонил хозяину (Евсюкову), тот ответил, что они тоже не дома, мол, перезвонят. Мы остались их ждать, надеясь вернуть клятую обувь. Уже вечерело, и нам позвонил начальник уголовного розыска. Он сообщил, что у них есть решение суда на обыск квартиры и если сейчас не откроют дверь, то ее сломают. Пока мы доехали до своей квартиры, дверь была взломана и опечатана. Держалась на одной бумажке. По разрешению начальника уголовного розыска мы вошли в квартиру. В квартире поломан журнальный столик, разбросаны все вещи, валялись мои лекарства по полу. По ним ходили в обуви, со стен сорвали картины, металлические части керамической вазы для фруктов были выломаны (может, там искали обувь?), дверь во вторую комнату, где хранится моя коллекция кукол, была тоже выломана. Все куклы валялись без коробок, даже самые маленькие. Там коробки маленькие, в них обувь бы точно не поместилась. Коллекция довольно большая. Состояние у меня было ужасное. Первые дни родители меня туда не пускали, боясь, чтобы я не наделал глупостей. У меня сейчас дни такие, что я прошу у Бога, чтобы я уснул и не проснулся.

Когда проводили следственный эксперимент, то есть Игорь должен был показать, как он брал коробки с обувью в парадной, заявители подсуетились и положили возле двери ложечку для обуви. Вот, дескать, мы все время разуваемся, когда в квартиру заходим.

Игорь:

- Когда мы приехали на следственный эксперимент, жители дома не были удивлены. Все уже были в курсе событий, кто смеялся, кто сочувствовал, а одна из жительниц сказала: «А, это Евсюков из-за драной обуви устроил? Пишите на Евсюкова заяву, мы все подпишем!»

Не любит у нас народ бывших прокуроров…

…Но тут нас пригласили в зал заседаний.

СУД

Заявитель, Тамила Рубацкая говорит, что собиралась отдать эту обувь:

— Это ношеная обувь, из которой моя дочка выросла. И там была еще и моя обувь. Я просто разулась, чтобы не заходить в квартиру в обуви.

Адвокат подсудимого:

-Вам звонили с тем, чтобы вернуть обувь?

- Да. От охраны. Я к ним не вышла, так как опасалась за свою жизнь. Я могу за дверь мусор выставить, и у меня уборщица, которая убирает лестничную клетку, звонит и спрашивает: «Можно я мусор заберу?» То есть за мусор спрашивает! Если бы пан Олиферко позвонил и спросил, можно взять, знаете, сколько сумок я бы ему отдала просто так в детский дом? У меня ну просто завались этих сумок! Даже если бы он спросил, я бы ему отдала эту обувь! Но он меня не спросил! Просто взял и забрал! Это было дело принципа!

- Вы считаете, что этот парень действительно украл ваши кроссовки?

- Считаю, что да. Он же не позвонил и не попросил их. А на выходе можно было взять детскую коляску! Велосипед! Самокат!

- Скажите, какое наказание, вы считаете, он должен понести?

- Ну… Ээээ… моя цель…. Я не хочу никого посадить за решетку!

Вмешивается судья:

– А у нас есть альтернатива? Открываем статью. Если бы была часть первая, то тут, действительно, штраф и общественные работы. Но как ни жаль, случилась беда. Это кража, совершенная в условиях военного времени. Сейчас кто-то помогает, кто-то воюет, кто-то умирает. И парламент решил, что если во время войны кражи совершаются, то наказание должно быть серьезным. От пяти до восьми лет лишения свободы.

Тамила:

- Я не против того, чтобы суд применил статью 75-ю (условный срок, — Ред.). На усмотрение суда.

Судья:

- Разве есть смысл говорить, что нужно человека посадить в тюрьму в такой ситуации?

После заседания я пытаюсь догнать Тамилу. У меня масса вопросов. Как им удалось задействовать при поиске ношеной обуви целого начальника сектора криминальной полиции? Не советовал ли ей муж не позориться с этим делом? Что она хочет в результате получить, ведь она тратит на процесс свои деньги?

Но Тамила дала деру.

После судебного заседания я сажусь в машину, говорю водителю адрес, а потом не выдерживаю и рассказываю эту историю. На чьей он будет стороне?

Он пожимает плечами:

- Мне на днях выбили лобовое стекло. Я машину возле дома оставляю. А у моей соседки как раз муж ушел. Или изменил ей! Напилась чертяка. И бежала по двору, как тигрица! Со всей дури запрыгнула мне на машину, а весит она немало. И выбила ногой лобовуху. Я, конечно, ментов вызвал. А те говорят, что по законам военного времени будет сидеть!

Та мне в ноги: завтра будет машина как новая! Только не пиши заяву. И действительно, стекло вставила. Я ведь понимаю, соседка все же. И лишнего с нее не запрашивал. Так то я. А то они. Будут парикмахера этого терзать, пока последнюю шкуру не спустят.

Вот вам и законы военного времени.

Автор – Дмитрий Жогов