Оккупационный «талибан», или Как ЛГБТ эвакуировались из Херсона  

Июнь — месяц гордости ЛГБТ, который отмечается во всем цивилизованном мире. Специальный корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов побеседовал с представителями квир-сообщества, побывавшими в оккупации.

Я первый раз иду в «Либертин», а посему не сразу его нахожу. И вывески нет. Меня сбивает с толку пожилая тетя, буднично моющая ступеньки на входе. Разве может быть в гей-клубе обычная уборщица?

Поэтому захожу во все двери и спрашиваю у продавщиц в магазинах:

- Где тут клуб?

- А вы его прошли! – и показывают куда идти. С интересом смотрят. Я аж чувствую спиной эти взгляды.

Да, точно. Вот он, «Либертин»! Тетя со шваброй подвигается, давая пройти. И вход я этот видел в новостях. Когда-то, на втором году войны с россией, тут взорвалась граната. Это было время, когда на одесский Марш Равенства нападали правые. Сейчас и многие из участников Марша, и их непримиримые противники — в Вооруженных силах. Я уже писал о том, как ЛГБТ насаживает на свой рог (у них на шевронах единорог) оккупантов.

В «Либертине» попахивает хлоркой и грохочет музыка. На стенах картины с раскаленными и готовыми к бою мужскими елдаками. Один парень за столиком. Сашу я сразу узнал. Списывались. Он из Херсона. Ему под тридцать. Он гей.

- Было ли вам страшно в оккупации?

- Конечно! Ну, представьте себе, что тут сидим и заходят талибы. С бородами, калашниковыми, с черными повязками. Смотрят на картинки (показывает на картины с мужскими достоинствами, — Авт.), потом на нас. Что пьете? Пиво? Запрещено! Р-р-аз и повесили! И когда к нам этот российский талибан приперся в Херсон, все сидели тихо как мыши. Я знаю, что у них (россиян, — Авт.) из Чечни удалось вывезти и спрятать геев в Европе. Остальные же пропали. И могилы не найдут. Потом, еще в 2014 году, эти уроды расстреляли гея в Луганске (бывший советник министра обороны Александр Данилюк утверждал, что командир бригады «Призрак» «ЛНР» Алексей Мозговой ввел смертную казнь для геев, — Авт.).

А в Крыму что? Там у геев отбирали квартиры. Их насиловали, да, это правда! (в 2018 году правозащитный центр «Мемориал» обнародовал показания крымского гея Александра, которого в 2014 года крымские полицейские задержали, пытали и насиловали, чтобы он переписал на них дом на морском побережье, – Авт.). Они все повернуты на задницах и членах! У них же в тюрьмах и швабры в ход идут, и бутылки. Да и у нас,в Херсоне, мой знакомый попался. Просто пошел на базар, а там перекрыли всю улицу и стали у мужиков телефоны проверять и татуировки. Нашли синяк на плече. У него кожа просто нежная. Синяки сами появляются. Отвезли в бывший СИЗО. Заявили ему: «Ты снайпер! У тебя от приклада синяк». Неделю пытали. Запрещали сидеть. Лежать. А ночью били. К мошонке провода прикрепляли. Поэтому когда я первый раз увидел на улице чеченцев с автоматами, я себе сказал: надо валить. А как можно не бояться?

Я грустно вздохнул:

- В Украине геям не привыкать. Битые-перебитые. В мирное время, когда знакомятся по Интернету, знаешь, что можешь попасть не на того. Приедет вместо приглянувшегося парня гопота. В Одессе били геев чуть ли не насмерть и грабили «френды» по переписке. Или полиция может шантажировать. Не хочешь, чтобы знали, что ты гей? Плати. Пойдешь на Марш в защиту своих прав, тут могут перцовым газом залить. Или гранату кинуть.

- У нас в Херсоне такого нет, — уверенно говорит Саша.

- Как вы думаете, вот вернутся с войны и те, кто бросал сюда, в «Либертин» гранату, и те, кто в ЛГБТ и бьется сейчас с оккупантами. И неужели все так и будет, как до войны?

Саша пожимает плечами:

- Я одно скажу: очень многие геи, которые впервые поехали в Европу, уже обратно не хотят. Там же нормальные люди. А тут мы-то от рашки только-только отползать стали.

Я вспомнил о деле трансексуалки Марии. «Думская» писала о нем.

Марию несколько лет таскали по судам за то, что на специализированном сайте она разместила свои фотки ню. Ее били, как она говорила, по почкам, обещали несколько лет тюрьмы, и наши эксперты по порнографии рассматривали в лупу эрегированный на фото член или нет.

Суд она выиграла. Вернее, прокуратура отказалась от обвинений. Но Мария сказала, что в Украину больше не вернется. Гомофобия, попытки шантажа. Спасибо, нет! И кстати, прокуратуре и полицейским следует напрячь булки, Мария собирается подавать в суд уже на них.

Вот на фото Мария в Европе. Вполне счастливая.

Звоню Олегу. Ему за 50. Он гей. И тоже из Херсона. Работает в Красном Кресте и в одесском шелтере (приют для ЛГБТ, которые остались без дома в результате российского вторжения и стали вынужденными переселенцами). Игорь то и дело отрывается от разговора, извиняется:

- Я сейчас устраиваю беженцев, поэтому отвлекаюсь!..

- Ничего-ничего, я подожду.

Освободившись, он начинает рассказ:

- 24 февраля, в шесть утра, я вышел на балкон, а оттуда открывается вид на Чернобаевку. И тут первый взрыв. Сперва я не сообразил, в чем дело. Потом увидел летящую ракету. И понял, что началось!

Когда оккупанты привозили гуманитарку, никто из реальных херсонцев не подходил к ней и не брал. Орки привезли своих ряженых и те брали, типа благодарили. Было тяжело, конечно. В начале апреля мой рацион был полстакана риса в день.

До 13 марта мы выходили на демонстрации. А потом они стали стрелять по мирным. Бросать дымовые шашки. Подстрелили пенсионера. И мы прекратили выходить, потому что стало совсем опасно.

- А на одесском Марше Равенства были?

- Да. В 2021 году. Но я с него ушел. Тоже чувство самосохранения сработало.

- Как выбирались из Херсона?

- Меня одного вывозили. Мы ехали через Галагановку. В Снигиревке нас остановили буряты. Они были грязные и вонючие. Выбросили меня на асфальт. Я ношу очки, инвалид по зрению. Они разбились. Лежал лицом в асфальт. Водитель так же лежал. У нас забрали телефоны. У меня была сумка. В ней я вывозил кошку. Мне один из орков говорит: «Что у тебя в сумке?» Отвечаю: «Кошка», — «Открывай!» Он туда засунул свою лапу, а кошка его укусила! До крови.

Я почувствовал ствол, который уперся между лопаток. И стал прощаться с жизнью. Но в этот момент вышел, по-видимому, ФСБшник , холеный такой. Говорит: «Эту машину отпускай».

А потом под обстрел попали. Водитель гнал по полю. Мы спаслись. Доехали до Баштанки. Там увидели нашего раненого. У парня были оторваны руки и нога. А я вывозил с собой бутылку коньяку. И он умер у меня на руках… Я как мог его уход облегчил — залил в рот немного коньяку.

Олегу повезло. Он чудом остался в живых.

ХАРОН И МАРОДЕРСТВО

Марина Усманова, менеджерка по фандрайзингу в феминистской ЛГБТ инклюзивной организации «Інша». Марина тоже из Херсона, рассказывает об особенностях эвакуации представителей сообщества.

- Выглядит человек как мужчина, а паспорт женский! Или наоборот. Красивая блондинка, а в паспорте написано «Петя». И эти люди вообще не выходили на улицу во время оккупации. Потому что проверка документов и что с тобой дальше будет, никто не знает.

Выезжать тоже было страшно. Если у тебя женский паспорт, но растет густая борода то это очень сложно и страшно. Люди просто не выходили и ждали деоккупации. У нас были волонтеры, которые ходили по магазинам, чтобы люди не высовывались из квартир.

Трансженщинам было легче. Однако если нарвешься на подонка, который на блокпосту скажет: «Раздевайся!» То можно там и остаться… неживой.

Но чаще всего смотрели: ага, женщина, паспорт женский (если успел юридически поменять пол в паспорте) и тогда пропускали. Но опасность оставалась.

- Кто-то погиб из ЛГБТ?

- Сто процентов кто-то погиб. Есть люди, с которыми нет связи. Может, у человека нет связи, потому что он выехал и ему не до того, а может быть, оттого, что человека уже нет в живых. И мы еще долго не будем об этом знать. К сожалению, полицейский, с которым я созванивалась перед проведением публичных мероприятий, маршей, погиб. Неправда, что вся полиция выехала. Перед смертью его пытали «на подвале», и он не выжил.

Самые сложные операции по выезду из зоны оккупации были даже не с ЛГБТ, а с женами военных. Это было всего несколько женщин. Но у нас был Лодочник! Я не знаю, как его зовут. Да и никто не знает, как зовут этого человека! С ним связывались другие херсонские волонтеры, назвали его между собой Хароном. Это человек, который подплывал на весельной лодочке к берегу, к нему садились женщины, которых через блокпосты не выпустят. И к утру они оказывались на подконтрольной Украине территории.

- На ваш офис орки точили зубы?

- Это было в марте. Мы офис оставили, однако наш волонтер остался. Не захотел выехать. И он до сих пор в Херсоне. Мы думали, что все закончится через неделю, максимум две! Но мы на всякий случай ему сказали: «Зайди в офис, почисти компы и сожги списки!» Там были фамилии людей. Он пришел, форматнул все компы, сжег все документы. И все. Закрыли офис на замок. Поставили на сигнализацию. Ну у нас еще есть и видеофиксация. Вернее, была. И позвонил нам охранник. Говорит, у вас гости. Вас сейчас грабят. Люди в камуфляже с автоматами. Российские солдаты. Они забрали компьютеры, технику, а что не забрали, то разбили. У нас было такое панно радужное красивое. Они его изрезали.

- Как вы думаете, после войны изменится отношение к ЛГБТ?

- Оно уже изменилось и меняется! Я видела результаты опросов по поводу однополых браков, так вот поддержка значительно выросла! После полномасштабного вторжения отношение куда толерантнее. Потому что все те, с кем мы сейчас боремся, это агрессивные гомофобы!  

Марианна Полевикова, директорка херсонской организации «За равные права». Сейчас она в Берлине, готовит украинскую колонну на Прайд. Сперва мы общаемся на украинском, подыскивая слова и задумываясь над каждым вторым, потом смеемся и сетуем на то, что государственный нам еще учить и учить.

- Я говорю по-русски, но стоит мне услышать русскую речь, как я… Я не хочу ее слышать. Если меня спросят, какой твой родной язык, скажу, что украинский! И буду стараться на нем разговаривать. Коряво, но разговаривать!

Я смотрю на стрижку Марианны и спрашиваю:

- А с такой прической могли оккупанты остановить?

- Конечно!

- Херсон — гомофобный город?

- Херсон — уникальный город! Никогда ни на одну организацию ЛГБТ не было нападений! Единственный, кто попробовал, Стремоусов (ныне мертвый коллаборационист, — Ред.), он срывал ЛГБТ-конференции. И с полицией отличные отношения. Кстати, вся полиция прошла курсы, послушала о дискриминации гомосексуалов. Училась толерантности. Полиция сама предлагает на мероприятия: нужна ли вам поддержка? Нужна ли вам охрана? Херсон — это маленький, другой мир!

- Вы слышали о российских расстрельных списках, куда попали и ЛГБТ активисты?

- Я уехала из Херсона, потому что моя физиономия известна всему городу. Если вопросы по ЛГБТ, сразу ищут меня. А потом я узнала, что орки меня искали. Пытали людей, чтобы дознаться, где я нахожусь.

Марианна и руководители других организаций ЛГБТ искали доноров для финансирования эвакуации людей. Им повезло. Нашли. Марианна раньше работала в пяти службах такси. То есть у нее все было схвачено. Она быстро определилась, какие перевозчики будут работать, какие проверенные, какие фейковые. Стали узнавать, кто готов выехать, кто хочет выехать.

А не все могли. Не все соглашались. У кого-то старенькая мама или восемь животных, кто-то боится выезжать, потому что блокпосты.

Марианна постоянно мониторила, как выезжают ребята и девушки из Херсона. Каждый день волновалась. Машина прошла первый блокпост. Хорошо. Осталось еще двадцать девять. Все равно, что дистанционно вести группу людей по минному полю.

- В сторону Кривого Рога было пятьдесят блокпостов! И бывало так, что месяцами не пропускали! Была информация, что пропускают машины с детьми и женщинами. Соответственно, я не могла набрать машину одних геев. Трансгендерные люди, кто мог выглядеть согласно паспорту, те выезжали. Кто принимал гормоны, у кого есть визуальные несоответствия с паспортом, те остались в Херсоне. Хотя одна транс-персона сейчас выехала из Олешек, сказала, что паспорт утонул. Мы, три общественные организации, помогли двумстам восьмидесяти людям.

- Как думаете, представители ЛГБТ подвергались большей опасности, чем простые граждане в оккупации?

- Я знаю, что это было в пятьдесят раз опаснее. Потому что был отлов! Зачистка! Что такое оккупированная территория? Это когда ты можешь выйти на улицу, а там тебя могу раздеть догола, чтобы посмотреть, есть ли у тебя татуировки. У тебя могут посмотреть телефон. Я знаю, что русские солдаты отлавливали людей на гей-порталах знакомств. И некоторые ребята после этого не выходили на связь. Я знаю, что одного гея забрали на шестьдесят четыре дня. Над ним издевались, его пытали. И он рассказал про остальных, это факт. Но там психика после этого поломана. И я не вправе его осуждать. Потому как любого, если бы пытали в повале шестьдесят четыре дня… то я не знаю, выстоял бы он или нет. Есть девушки-лесбиянки. К ним в дом зашли орки и изнасиловали эту пару.

Как мы уже говорили, Марианне с представителями других организаций приходилось помогать не только ЛГБТ. Но и семьям, женам, детям военных.

- У меня психика подорвана. Я помимо того, что занималась год эвакуацией людей из Херсона, у меня еще мать в Мариуполе. У нее сгорел дом, я смотрела, как ее дом бомбили, а с ней долго не было связи. Я два месяца смотрела списки погибших. Сказать, что я в норме? Нет. Я только в мае первый раз посмотрела на небо и сама себе говорю: «О! Все, наверное, не так уж плохо!» Я физически нахожусь здесь в Германии, но я вся живу Херсоном!

- Как вы думаете, после войны, когда вернутся ребята из ЛГБТ, которые сейчас сражаются, вернутся и их противники, ситуация с толерантностью улучшится?

- Над толерантностью в Украине еще надо много лет работать. Берлин — самый дружелюбный город для ЛГБТ. Я нахожусь на интеграционных курсах с украинцами. И я слышу от украинок настолько гомофобные вещи, что… Вы лишились дома! Вы убежали от войны! Но они такие же гомофобные, как и раньше. Я уверена, что рф покинет территорию Украины и мы победим! Я верю…

Вангую, что под этой статьей, обязательно появятся комментарии постоянных читателей «Думской»: опять вы про ЭТИХ! Пусть тихо сидят и не высовываются. И все с ними будет в порядке! Пусть их не будет слышно и видно, тогда пусть существуют! И другие гомофобные надписи.

Скажу только: вернутся после войны бойцы из «Единорога», вернутся в свои дома люди, которые были под оккупацией, выходили на демонстрации под пули россиян, люди, которые отказывались от еды, предлагаемой оккупантами. Они сражались за свои права. Неужели вы думаете, что они отступят? Да бросьте. Пора уже выкинуть гомофобные нарративы, внушенные нам россией.

Автор – Дмитрий Жогов