Игорь Поночевный. Родился в Пензе, проездом. В 1967 г. Всю жизнь прожил в Санкт-Петербурге. Все детство провел в Украине, среди родни: Киреевка (Любарский район Житомирской области), Ирпень, Киев, Шепетовка, Владимир-Волынский, Львов. Рисовал с детства, закончил художественное училище Серова. После армии работал художником. Писал холсты для музеев. Потом поступил в университет и стал юристом. Работал в банке. После марта 2014 года уволился, думая, что будет большая война. Уехал из России в 2015. Возвращаться не хочу.

«Д». Алеша Ступин – когда родился этот очаровательный малец (на самом деле псевдоним Игоря, – Ред.)? Как Алеша начал рисовать на злободневные темы? Говорят, он как-то «умер» пару лет назад. Но ты сделал чудо и воскресил мальца?

И. П. Алеша Ступин родился на следующий день после аннексии Крыма. Как реакция на эйфорию среди россиян, которая меня потрясла. Рисовать стал практически каждый день. Жизнь в США требовала много и тяжело работать, и времени на творчество оставалось мало. Тут ты либо зарабатываешь этим на жизнь, либо чем-то другим, а поскольку рисунки мало покупали, то я был вынужден меньше рисовать. Поэтому через несколько лет я ненадолго остановил проект, но потом возобновил.

После начала полномасштабного вторжения рисую почти каждый день (не мог не рисовать), и это стало основной моей работой.

«Д». Ты пишешь рассказы, которые часто начинаются с «У одной женщины муж ушел..». Это просто литературный прием, или что-то личное?

И.П. Это скорее литературный прием, который сразу задает вектор текста — лирический. Любовные переживания испытывали все люди, и читатель сразу настраивается на определенный тембр повествования. По сути, это удобная преамбула текста, сжатая до одной короткой фразы.

«Д». Почему и когда уехал из россии? Кем ты сейчас себя ощущаешь – эмигрантом – россиянином, американцем с русскими корнями, космополитом, etc..?

И.П. Уехал в 2015 году, поскольку долго не мог понять, куда мне ехать? Случайно попал в США. Отец мой украинец, мама — полька. Россиянином вообще не ощущал себя. Вероятно потому, что жил в иной культурной среде, в полуевропейской. Каинову печать на всех нас оставил СССР, и это даже в больше степени влияет на сознание людей: советскость, а не русскость. Поэтому россиянином себя не ощущал вообще ни в какой степени.

Наша советскость особенно заметна в Америке, и от этого я всегда старался избавиться. Да, пожалуй, с самого детства я ощущал себе космополитом, человеком Земли.

«Д». В своих рисунках и рассказах ты очень едко описываешь современную россию, ватников, хуйло, кадырова и прочих кремлевских мутантов. Когда и при каких обстоятельствах ты понял, что живешь в королевстве кривых зеркал?

И.П. Понял я это довольно поздно, после Крыма, когда это все очень выпукло проявилось. В США есть такое редко употребляемое выражение: Out of the woodwork. Употребляется в смысле: «тараканы из-под плинтуса». Когда случился Крымнаш — они полезли изо всех щелей, и это было ужасное зрелище. Именно шок от их появления, и обилия их и привел к тому, что я стал рисовать и писать на эту тему.

«Д». Что для тебя россия? Есть ли у нее будущее? В каком формате? Молчаливое большинство россиян – кто они? Есть ли вина на россиянах, которые делают вид, что ничего не происходит (а нас то за что??), пока российские военные убивают людей в Украине?

И.П. Сейчас для меня Россия — это пораженное раковыми опухолями образование, которое находится при смерти. Хотя не понимает этого. Возможно, пациент не переживет свою болезнь и скончается? Может, излечится, хотя — вряд ли. В любом случае требуется серьезное лечение, хирургическое вмешательство и долгий процесс реабилитации и восстановления, если больной выкарабкается.

Я не социолог, и могу судить только по работам социологов, которые исследуют больное общество. Я согласен с тем, что большинство поддерживает войну, если не активно, то хотя бы своим безразличием и покорностью. Вина, безусловно, есть, и как юрист, понимаю, что за все это россияне поголовно будут нести ответственность, в том числе материальную. И уже несут, хотя не понимают этого.

«Д». Ты очень едко изображаешь мутантов из раши. А мутанты очень любят мстить. Угрожают ли тебе за твои рисунки и рассказы?

И.П. Да, конечно, угрожают. Часто и много. В разной форме. И я, и все мои родные и близкие, живем в обстановке бесконечных угроз. И я вынужден принимать меры, чтобы преследователи не знали, как меня найти.

«Д». У твоих рассказов часто открытый финал, предполагающий продолжение. Есть ли планы написать роман или повесть?

И.П. Да, есть планы. И есть повести. И они изданы. И есть роман, 2016 года. Сейчас пишу еще один роман и параллельно пьесу, для постановки в Калифорнии, в местных театрах. Называется «Белое пальто». И он о новых российских релокантах.

«Д». Ты пишешь иконы, например, с котами – на мой взгляд, очень классно и как-то камерно. Но часто на иконы попадают персонажи вроде хуйла и дона в очень смешных обличьях. На твоих рисунках хуйло и прочие мутанты испражняются, извращенно совокупляются и творят прочие непотребства. За это тебя часто сравнивают с художниками «Шарли Эбдо» (Charlie Hebdo скандальный французский журнал карикатур, — Ред.). Хотя манера письма у вас совершенно разная, на мой взгляд. В твоей прозе много ненормативной лексики (мне нравится). Но все же, - JE SUIS CHARLIE – что означает для тебя свобода слова (изображения)?

И.П. Я считаю, художник может делать все, что хочет, если это цепляет зрителя, и решает его художественные задачи. В каких-то работах моя задача — чтобы у ватника тромб оторвался от негодования при разглядывании моего рисунка. А поэтому я делаю всякие непотребства. А в каких-то, чтобы зритель умилился от восторга, и поэтому я делаю котиков в виде богородиц. То есть, в зависимости от цели — я использую разные сюжеты, техники и художественные приемы.

«Д». Как ты относишься к религии? Веришь ли в бога, либо во что-то такое сверхъестественное, там, где-то на небесах?

И.П. К религии я никак не отношусь. Верить во что-то у меня никак не получается, возможно потому, что на мне тяжелый отпечаток отложило чтение научных текстов, в том числе по логике. А логика требует проверять, а не верить. Я могу анализировать информацию, а просто верить во что-то я не могу.

«Д». Некоторые критики сравнивают тебя с Даниилом Хармсом (репрессированный советский писатель, — Ред.). Как бы ты назвал стиль, в котором ты пишешь картины и прозу?

И.П. Очень сложно себя оценивать, это невозможно для меня. В живописи я стараюсь следовать древнему канону, поэтому она получается иконографическая. Мне нравится раннее Возрождение, Сиенская школа, она близка иконографической традиции. Я, например, считаю, что Троица Рублева писана не им, а итальянцами, есть такая точка зрения.

В текстах — я вообще профан, нигде не учился, и очень слабо разбираюсь. Хотя читал много литературы по сценаристике, и сейчас примерно представляю, как пишется хороший текст. Это очень сложная работа — составить и связать роман. Чехову, например, это никогда не удавалось. А Достоевский, наоборот, только романы и мог писать.

А то, что я делал — это вроде набросков, литературных эскизов. Хармс, думаю, интересен тем, что он ломал канон, стереотип текста. Если пробовать ломать канон — то будет похоже на Хармса. Когда пишешь роман — получается совсем другой стиль.

«Д». Твое отношение к россиянам, которые воюют против рф на стороне Украины? Что нужно чтобы наша страна, в том числе и с их помощью, победила?

И.П. Отношение к таким россиянам позитивное, они приносят Украине максимально возможную пользу. А для победы нужна единая воля западных союзников, отказ от любого сотрудничества с россией, ужесточение и неукоснительное исполнение уже имеющихся санкций, и больше оружия. Если все это будет — россия дрогнет и побежит с поля боя.

Беседовал Георгий Ак-Мурза