И дольше века длится день: как украинские «пожизненники» в колонии из оккупации возвращались и как на фронт рвались  

В Одесский следственный изолятор сейчас этапируют заключенных из пенитенциарных учреждений освобожденной части Херсонской области. Специальный корреспондент «Думской» Дмитрий Жогов пообщался с сидельцами и правозащитниками, узнав, как на тюремную жизнь повлияла война и как относятся люди, лишенные свободы, к оккупантам.

Эта история по-настоящему поразила меня. Я слушал этого немолодого маленького человека, затаив дыхание. Нет, он не был оратором. У него не было подсвеченной прожектором трибуны. А была серая стена СИЗО за спиной. Он шепелявил (у него не было половины зубов) и говорил по-простому. Но такая любовь к свободе была в его словах, такой детский восторг от простых вещей в его рассказе, что комок к горлу подступал.

Впрочем, обо всем по порядку.

САМАЯ ЖЕСТОКАЯ КОЛОНИЯ В УКРАИНЕ

- Мы попали домой! — такой радостный возглас никак не ожидаешь услышать от заключенного, сидящего на жесткой скамье в автозаке, въезжающем в одесское СИЗО.

Уже несколько месяцев сюда свозят сидельцев херсонских колоний.

- Кстати, никаких претензий именно к одесскому изолятору нет, тут хорошее начальство, — рассказывает правозащитник Олег Цвилый. — Просто неимоверный контраст, особенно для тех, кто был под оккупацией. Люди просто благодарят и говорят, что попали домой абсолютно искренне!

Олег — руководитель общественной организации «Захист в’язнів України». Вот и Deutsche Welle недавно записывало интервью.

Правозащитники Украины — особые люди. Я по себе знаю. Тоже ведь правозащитник. Закрывая кого-то грудью, ты принимаешь удар на себя. Я помню нешуточные угрозы после расследований в одесских психоневрологических интернатах. И прибить тогда могли.

На Олега в свое время тоже нападения были и попытки дело завести, полиция обыски делала. Однако он и его организация выстояли. Все время на связи с европейскими правозащитниками, и все более-менее устаканилось.

В одесском СИЗО и в 14-й колонии волонтеры «Захисту» раздавали гуманитарку и записывали свидетельства заключенных о том, что им пришлось пережить в оккупации. А это очень важно для будущего суда. А то, что он, суд над россией, будет, в этом нет никакого сомнения. Но сперва я спросил у Олега, какая же самая беспредельная зона в Украине?

- Это однозначно харьковские колонии №100, 25, 43, 117, 12, 18. Это 77-я колония, бердянская, которую переименовали в Приморскую исправительную колонию (№145).

От себя скажем, что эта колония фактически по жестокости немногим лучше саратовской областной туберкулезной больницы УФСИН рф, откуда пошло слово «швабрирование». 77-ю сами заключенные называют «Планетой Желязяка». Почему? Людей нет. Населена, говорят, садистами. А этапированным туда бывалые зэки советуют: «Вскрывайтесь!» Пытки, избиения, надругательства – этот шлейф тянется за колонией давно. Об 77-й писали многие украинские издания.

Именно туда угодил 23-летний Александр, кавалер ордена «За Мужество», который после службы в зоне АТО получил три года лишения свободы. Ему вменялось похищение жителя села, пособника оккупантов, и убийство. Суды шли, а Александр продолжал служить в Вооруженных силах. Орден ему вручали в зале суда.

А потом забрали в 77-ю колонию. Слишком независимый оказался человек, его и решили «опустить».

- Как раз в колонию пришли давать концерт Свидетели Иеговы, — вспоминает Виктор, один из заключенных колонии, знавший Александра, — а он вырвался из санчасти и бежал по коридору, за ним прапорщики. Мы потом узнали, что в это время его как раз насиловали. А Свидетели Иеговы спрашивают еще так удивленно: «Что это у вас происходит?»

К зэкам в этой колонии обращались не иначе как в женском роде: «бляди», «женщины», «проститутки». Заставляли приседать по восемь тысяч раз в день. Голыми держали на морозе.

В 2021 году в колонии даже состоялось выездное заседание комитета Верховной Рады по правам человека. Колонию переименовали, поменяли режим и назначили нового начальника, женщину.

- Это ключевая из всех беспредельных колоний, — продолжает Олег, — но там прошли проверки под давлением правозащитников, депутатов, уполномоченного по правам человека. Вместе с тем, несмотря ни на что, заместитель начальника колонии пошел на повышение. И был заключен какой-то компромисс. Как можно с негодяями и садистами находить общий язык? Это все равно, что сейчас с россиянами. И к чему это привело? Кадры в колонии остались старые. На ее территории устроили россияне пыточную. Продолжают пытать гражданских и военнопленных.

- Можно ли сказать, что наша тюремная система и российская во многом схожи? — спрашиваю правозащитника. — «Братские» же народы. Было ли у нас «швабрирование»?

- Тут надо корректно сравнить. Россия территориально намного больше. И естественно, там и колоний больше. Процентов восемьдесят — ужасные колонии. Если процентно сравнивать, так у нас намного меньше, но для нашей страны, которая декларирует европейские ценности демократической республики, ситуация, когда остаются эти очаги совка, ГУЛАГа, неприемлема. Почему это происходит? Потому как система закрытая.

- В поле зрения вас как правозащитников одесские колонии попадали?

- Да нет. В Одессе относительно хорошо.

БРОШЕННЫЕ НА МИЛОСТЬ ОККУПАНТОВ

У колонии №5, что в Николаевской области, есть своя страница в Фейсбуке. Фотоотчеты о качестве еды, о посещении колонии правозащитными организациями. О патриотических мероприятиях. Например, 31 января заключенные зажгли свечки в память Героев Крут. 21 февраля отметили Международный день родного языка. В этот же день — фотоотчет о том, как почтили память героев Небесной Сотни.

Последнее мероприятие датируется 22 апреля 2022 года. Размещен коллаж из фотографий администраций разных колоний на фоне флагов и написано, что Государственная уголовно-исполнительная служба Украины стоит рядом со своим народом. Потом все. Тишина. Страничка не ведется.

Виктор — уроженец Краматорска. Пожизненник. С 2008 года находится в местах лишения свободы. В конце 2021 года был отправлен в «пятерку» для лечения от туберкулеза:

- Известно было, что они (оккупанты, — Ред.) в Снигиревке находятся. К нам они поначалу не заходили. Мы сидели без воды и света. Потом периодически стали давать воду, с горем пополам ее как-то качали. Еду готовили на костре. Но эти к нам полноценно не заходили. Администрация только сообщала, что россияне были и брали воду. А так взрывы было слышно. Аж стекла дрожали. Там водонапорная вышка стояла, они стреляли периодически по той вышке. Думали, что там наводчики сидят. Стало известно, что кого-то ранило у нас в колонии и его вывезли. Это еще была возможность выезжать на Николаев. А потом мы ходили в прогулочном дворике, и где-то рядом разорвался снаряд. Всех оглушило, естественно, а меня в руку осколком стекла ранило. Само железо над головами пролетело. Крышу побило. Мне оказали помощь, хотели вывозить, потому что рентгена у нас не было. Света-то нет. Потом говорят: «Если бы вчера еще это случилось, то вывезли бы. А сейчас никак».

А потом один захотел убежать. Кто-то из администрации погнался за ним. А тот попал к русским. И они побили его, а заодно и из администрации человека, который побежал догонять.

Потом не помню, сколько времени прошло, но стало тепло уже. Все легко оделись. Пришла администрация и говорит: «Соберите по одной сумке самого необходимого». Сказали это и исчезли. Прошло где-то час-полтора, и явились русские солдаты.

«Лицом к окну. Голову нагнуть. Руки за спину», — очень резко, с агрессией говорили. Понятно, что ты должен подчиняться. Я подошел к окну. Сзади на меня надели наручники. Ну «надели» это мягко сказано. Затянули так, что я не чувствовал пальцев еще месяц. Это всем так, не только у меня. Всем десятерым пожизненно заключенным. Потом нас вывели во внутренний дворик. Раком. Посадили на колени всех кругом, — Виктор, вспоминая это, вздыхает.

Поза «ласточка» — российская выдумка. Как двери камеры открывают, зэк должен быстро наклониться, словно прыгая в воду, руки назад, пальцы врастопырку, глаза закрыты, рот, наоборот, раззявлен. Это чтобы «вертухай» видел, что никаких запрещенных предметов нет. Так потом и двигаешься, и овчарка тут же с поводка рвется. Хрипит, хочет в тебя вцепиться.

- Кто-то из администрации отдал все наши дела русским, — продолжает собеседник «Думской». — И они начали искать парня, которого посадили за изнасилование и убийство. При этом всех нас лупили. Прикладами, ногами. И до меня дошла очередь. Вот солдат начинает бить в грудную клетку ногой. Я пытаюсь объяснить, что я не педофил, не маньяк, не Чикатило, словом. Он отошел, а я через минуты две сознание потерял. Лицом вниз упал. Потом в себя пришел. Он снова ко мне подходит и приставляет автомат к щеке: «Жить хочешь?». Я говорю: «Да». Он: «Зачем?». Я реально растерялся. Понимаю, что если он захочет меня застрелить, то застрелит. Он постоял-постоял и пошел.

Потом они между собой поговорили, посмеялись и погнали нас через всю колонию. Вот так, «ласточкой». А там машина. Обычная грузовая. Наверное, в селе у кого-то забрали. Нас начинают грузить на эту машину. Приблизительно так, как грузят мешки. Начинаем ехать. Там пылюка, грязь. Естественно, все черные. Предупредили, что если кто рыпнется, то открывают огонь на поражение. Виноват, не виноват, всех положим. Приехали в Херсонскую область, а там сообщили, что нас принимает администрация колонии №7. Пересадили в автобусы. Там солдат тоже затвор передернул. «Любое движение, — говорит, — открываем огонь».

Все личные вещи в колонии остались. Никто ничего не забрал. Ехали, все нормально было. Мы уж думали, что отношения скотского уже не будет. Но нет. Выгружают нас, и тут администрация та, что перешла на сторону оккупантов, начинает нас бить. И все это время мы в наручниках, — Виктор снова вздыхает.

У меня, пока я слушал пожизенника, возникал вопрос. Оккупантам удалось перевезти заключенных на простом грузовике. Неужели украинские власти не могли эвакуировать их раньше, до прихода врага? Ведь была возможность! И было же время учесть ошибки 2014 года!

Задаю вопрос Олегу Цвилому:

- Все ли сделало государство в 2014 году и сейчас, чтобы предотвратить захват колоний и тюрем? И были ли успешные эвакуации?

Тот издает тяжелый вздох:

- Больная тема. В 2014-15 годах была трагедия. И из нее наша страна не сделала никаких выводов. Поэтому сейчас ситуация повторяется. Нет, нельзя сказать, что пенитенциарная служба абсолютно бездействовала. В 2014-м несколько автозаков выдвинулись в сторону колонии №23, которая находилась в зоне боевых действий. Но за полкилометра в поле прилетел фугас…

Все, наверное, знают о дебальцевской трагедии. Но кто-то слышал о Чернухинской колонии №23? Наступление россиян под Дебальцевым началось 22 января 2015 года. Танки, тяжелая артиллерия, шквальный огонь… В первый же день обстреляли Дебальцево, Чернухино и другие. Они рядышком. Именно в Чернухине находилась исправительная колония №23. А там и растерянный персонал, и осужденные.

- Было принято решение дальше не продвигаться, — продолжает Олег. — Они просто развернулись и уехали. А Чернухинская колония попадала много раз под перекрестные обстрелы. Там были разрушены ограждения, заборы. То есть вольный доступ и выход. Часть заключенных осталась, прекрасно понимая, что идти некуда. Какая-то часть решила испытать судьбу и бежала. Часть заключенных погибла на растяжках в поле и лесопосадках. Часть добралась к украинским блокпостам и благополучно переправилась в СИЗО. Часть ушла к русским, к донецким боевикам. Потом там сделали пропагандистские ролики, поливали грязью Украину. Единственная успешная эвакуация была в Луганской области, там вывезли людей из женской колонии. Начальник проявил мужество. Не стал ожидать приказа из Киева, не стал ждать автозаков. Самостоятельно нашел автобусы, упаковал личные дела, даже оружие вывез. Ну и женщин, само собой. Их везли, а под ногами оружие прятали. И ничего.

Сейчас ходят слухи, что один из начальников колоний вывез свинарник, но не сделал попытки эвакуировать заключенных. Но у меня больше негатива на руководство сверху. На местах готовы были действовать, в принципе готовы были проводить эвакуацию, но не было решения из Киева. А руководство в Киеве (пенитенциарной службы, — Ред.) разбежалось. Они эвакуировали себя. Сайты позакрывались, телефоны не отвечали, не было волевого решения. Они все ссылаются на то, что эвакуацию не могли провести, потому как должно было быть согласование действий с военной администрацией, с Нацгвардией. А ведь могли вывезти заключенных. Неделя времени была. Автозаки найти или автобусы. Украинские заключенные и бывшие заключенные проявили и сознательность, и больший патриотизм, чем сотрудники правоохранительных органов!

ВРЕМЯ СТАЛО

Максим с братом осуждены пожизненно. Место проживания — Херсонская область.

В 2019 году обоих перевезли в Херсон для пересмотра дел. Именно рассказ Максима запал мне в душу.

-24-го должны были быть судебные заседания. Администрация сказала готовиться, хотя уже была канонада. Потом отбой. Суда не будет. До 11 мая администрация оставалась украинской. Каждый день были взрывы — вечерами, ночами. Но администрация оставалась. Успокаивала. А 11 мая в окно мы с сокамерниками увидели военных, которые с автоматами бегали и кричали, чтобы все отошли от окон. Потом они кинули две гранаты в коридор. Одна была шумовая, а другая — боевой. Повыбивало у нас окна. Очень много пыли было. Потекла вода, потому что в херсонском СИЗО трубы проведены в коридоре.

Оккупанты забегали усмирять бунт какой-то! Хотя все были закрыты. В соседней камере убили одного заключенного. Мы видели, как выносили тело. Я в камере сидел и слышал крики по всей тюрьме. Как бьют кого-то, слышал. После этого два дня никого не было. В окно видели, как начальника изолятора Игоря Гурякова повели в наручниках. Потом администрация, то есть простые работники СИЗО, ушли со своими вещами. Я так понял, они нас просто передали оккупационной власти. Сказали нам: «Берегите себя». А с той стороны отношение было, как к животным. Кормили два раза в день. В девять утра и в три часа дня. Из трех камер согнали людей в одну.

А потом они стали предлагать: мол, если хочешь российское гражданство, то пиши фамилию, имя, отчество и год рождения, и мы будем паспорта российские выдавать. Мы поинтересовались: «Это по желанию или добровольно-принудительно?» Они скривились: «Как хотите».

Но наша камера вся отказалась от их проклятущего гражданства. Это был правильный шаг. Нас было две с половиной тысячи заключенных. Осталось в СИЗО пятьсот. Куда делись две тысячи?

Штаты они так и не смогли собрать (смеется, — Ред.). Коллаборанты были, но мало. Начальник где-то пропал. Он был за Украину. Потом начальником стал какой-то Рашин. Потом совсем какая-то сволочь. Грозился всех изнасиловать. Да они только били и издевались!

Мы слышали канонаду и видели, как они нервничают, работников они не набрали, и мы все надеялись, что это все кончится и будем мы со своей страной.

А потом случилось что-то непонятное! 10 ноября, как раз на вечерней баланде, бабахнуло. Вылетели окна! Взорвали телевизионную вышку, ту, что возле СИЗО. Утром 11 ноября они нас покормили. Администрация еще была.

А в десять утра прибегает хозобслуга и кричит: «Нас бросили, выходим!» — и открывает камеры. Все выходят. Все озабоченные. Стоят все в коридоре. Все 500 человек. И потом кинулись, кто в те ворота, кто в те. Три выхода было. Все уже было поломанное. Брошенное. И все кто куда. Я понимаю, что я пожизненник и эта ситуация мне не на пользу. Нужно идти куда-то, где есть кто-то в форме. И я решил идти на ближайший блокпост Вооруженных сил Украины. Оделся потеплее: понимал, что ночевать надо будет на улице. Телефон у меня был, но связи никакой. Так что, я ни в полицию не мог позвонить, ни на горячую линию, ни домой.

Вышел. А заключенные кто куда. Кто на машину сел и уехал, кого-то ждали уже свои. Кто-то из местных домой побежал. А кто-то назад в СИЗО повернул.

Я стал с местными разговаривать. Города я не знаю. Я с области.

Знаю, что мне нужно Бериславское шоссе. Думаю, я сам из Берислава, буду по нему идти, в любом случае нарвусь на наш блокпост. Хлопцам скажу про себя, та и все.

Я просидел уже 13 лет. От свободы отвык. Все происходящее вокруг выглядит дико и незнакомо. Столько людей! Я не понимал, что делать. Но знал, что надо держаться спокойно и подальше от города, потому что в городе мародерство, преступники (да, такие, как я, но все же). Небезопасно. Кроме того, на меня же могут все эти преступления навесить! Поэтому я решил для себя, что не стоит быть в эпицентре событий. Нашел шоссе. Я ведь сидел со своим родным братом, вышли мы вместе. На шоссе мы некоторых машин пугались, потому что думали, что оккупанты ездят. Шли целый день. По полям. Некоторые хлопцы с нас смеялись потом: говорили, что там же куча мин!

А мы идем. Травинки! Жучки! Нам после 13 лет все это до слез. Понимаете? Мы как дети. В небо голову задрал, голова кружится. А потом ночь, звезды — так то вообще! Как в сказке какой-то.

Максим несколько секунд молчит. Словно сдерживая слезы. Продолжает:

- Потом увидели заправку, разбитую. Вода с собой была, а еды нет. Сперва страшно было: а вдруг заминирована? Но голод победил. Нашли два батона и сухпайки россиян. Мы сели под деревом, поели и пошли дальше по шоссе.

Вечер уже был. Возле Дарьевки был российский блокпост. Мы увидели и испугались. Присели. Смотрели-смотрели — никакого движения. Думаем: ну не могут же они там тихариться вечно. Думаем: ладно, фиг с ним, пойдем. Заходим туда, а там пусто. Все разломано, разбито. Пошли дальше, до Дарьевского моста. Смотрим, а он лежит уже полностью в воде. Решили с утра подумать, что делать дальше. Вернулись в этот пустой блокпост, потому что там было тепло. Была там и кастрюля четырехведерная. Наломали в нее веток, запалили и сидели грелись.

Утром подошли к мужику на лодке. Говорим: «Переправь нас на тот берег». А он заломил цену — 50 гривен. У нас были сигареты, но мы их не курили. В качестве валюты взяли. «Возьмешь сигаретами?» — спрашиваем. Он и согласился. Только предупредил: «Там украинские войска. Если у вас документов нет, задержат». Мы обрадовались.

И точно, переправились и увидели: стоят два хлопца. Мы к ним. Они сразу документы спрашивают. Мы люди опытные. Назвали свою статью, обозначили статус. Пошли с ними до блокпоста. Там долго с солдатами сидели, смеялись и пили кофе. Нас и накормили, и напоили. Классные ребята. Были и бывшие заключенные — «торнадовцы», если помните таких. Мы очень к ним просились, но они сказали, что нельзя. Мы говорим: «Нам не надо оружия, мы так, на подхвате, готовы!» Назад в тюрьму уже неинтересно было, надоела эта тюрьма.

Может, в штрафбат какой нас возьмут? Это я сейчас понимаю, что заключенных много и нас никуда не возьмут. Но то такое…

Потом поехали в село Ингулец. Там уже начали помогать, рубить дрова, воду таскать. На вольном воздухе! Для меня время было уже неважно. Растянулось оно. А как только приходил кто из начальства со множеством звезд на погонах, сразу бросались и просились остаться. А потом… Потом мы приехали опять в СИЗО. Что ж, заслуженно, приговор никто не отменял.

КАК ПОМОГАЛИ АРМИИ ЗА РЕШЕТКОЙ

- Были ли в захваченных колониях среди заключенных военнослужащие Вооруженных сил? Кто служил в АТО?

Олег Цвилый, правозащитник:

- Заключенные с опытом боевых действий были. Многие заключенные писали заявления, чтобы попасть на фронт, но мало кого помиловали, несмотря на обещания президента. Заявления попадали в руки руководства колоний. И да, я знаю одного заместителя начальника колонии, который не предал и сделал все возможное, чтобы эти заявления в руки врагу не попали.

В 90-й колонии был начальником Евгений Соболев, который стал главным тюремщиком оккупантов. Так он, естественно, слил добровольцев. Часть из них просто пропала без вести. А некоторые и не были никогда на фронте. Их с мешками на головах вывозили и пытали просто за то, что отец служит в армии. У одного так вовсе сестра.

У кого-то в госструктурах родственники служат. Они представляли интерес для оккупантов. Их пытались заставить оговаривать Украину на камеру. Родным послания позаписывали. В общем, заставляли дискредитировать и себя, и поучаствовать в российской пропаганде. Часть заключенных подверглась пыткам, издевательствам.

Есть история. Оккупанты на промзоне разместили склад боеприпасов и цех по ремонту техники. И туда очень красиво прилетело. Силы обороны сработали на пять балов. Ни один из заключенных не пострадал. Оккупанты сошли с ума от злобы и стали выяснять, кто дал координаты, кто слил информацию. Пытали и мучали, старались узнать про связи с украинской разведкой…

Я вам скажу, что заключенные, попавшие в оккупацию, которые писали заявления, но остались за решеткой, они старались втихаря помогать чем могут. Например, зеркальным способом создавали в интернете группы…

Как сепары придумали нам ХНР («херсонскую народную республику») и запорожскую народную республику, так и наши заключенные вели несколько групп. Кубанская Народная Республика, Белгородская народная республика. Ну и помогали координатами Вооруженным силам.

ЧТО ПОСЛЕ ОККУПАЦИИ?

Олег Цвилый продолжает:

- Но вот есть пожизненник, которого привезли для пересмотра дела из 58-й колонии Хмельницкой области. Она «славится» серьезными нарушениями прав человека. Несколько лет мы, правозащитники, добиваемся справедливости, и все равно виновные сотрудники там остаются работать. И этот пожизненник приехал для пересмотра дела из этого ужаса в Херсон. В Херсоне застал оккупацию. Его каждый день избивали за то, что он пожизненник. Претерпел он все ужасы. Затем вышел из колонии, погулял по городу и пришел к нашим. Рассказал, кто он и откуда. И теперь его возвращают обратно в 58-ую колонию. Он плачет, говорит: «Я же сам сдался! Зачем меня в этот ужас обратно? Если бы я знал, то не сдался бы». Просит, чтобы мы ему изменили направление.

К сожалению, власти, декларируя европейские ценности, верховенство прав человека и гуманизм, не находят в себе мужества признать, что у нас остаются такие страшные места, где серьезно права нарушаются. Может, не хватает сил изменить все это. Но вы хотя бы признайте! Они проводят с понтом под зонтом расследования какие-то свои внутренние. Но результат совершенно другой.

И CPT (Комитет Совета Европы по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, — Ред.) в 2021-м приезжали, проводили проверки по нашим материалам и написали, чтобы Украина привела все в соответствии с правовыми нормами. А министр юстиции отписался Малюська, что все это брехня. У нас все хорошо. Дескать, это криминал расшатывает ситуацию для облегчения режима содержания (кстати, такое, действительно случается, — Ред.). Минюст издевается над правозащитниками! Играется в игру «а докаж».

ИСКУПИТЬ КРОВЬЮ

«Немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более сотни штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель — покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов? Я думаю, что следует».

Иосиф Сталин, из приказа № 227

- Как вы думаете, у нас стоило бы создать какие-то подразделения из заключенных, которые выявили желание защищать Родину? Ну как было при советах, как сейчас у россиян?

Олег Цвилый:

- У нас воюют бывшие заключенные. Есть часть помилованных. Это те, за кого правозащитники ручались, кого знали. И ни одного негативного примера нет. Все оправдали доверие. Я много знаю бывших заключенных, которые растворились в подразделениях Вооруженных сил. Так и должно быть. И тут не надо различать, что воюют бывшие зеки. Они за свое отсидели. Это патриоты. Все граждане Украины. Они у себя дома. А есть и целые подразделения. Скажем, диверсионные группы, которые успешно выполняют свои задачи, берут пленных, получают ранения и погибают. Когда-нибудь про них стоит снять фильм.

- Ваше отношение к ЧВК «Вагнер»? Они же тоже набирают заключенных.

- Это сборище негодяев. В россии администрации колоний дают инструкции «прессовщикам», как влиять на других «мужиков». Тюрьмы — это машина по вымоганию денег, по вырабатыванию покорности, чтобы люди становились рабами. Даже в арестантской среде поддавшиеся этому считаются очень плохими людьми. Криминальные авторитеты высказали свою позицию по данному вопросу, по «мобилизации» от Пригожина. И я считаю, что это очень хорошо и им большой плюс.

В уголовной среде прошел четкий сигнал: мародерство во время войны это очень плохо. В то время, как сознательные украинцы бросили свои квартиры и пошли защищать мир в своей стране, что-то из их квартир красть это же подло (уровень криминальных преступлений, без учета преступлений россии в Украине, упал на 25%). Многие авторитеты уголовного мира защищают жизнь родных, близких, свои дома, нашу Украину. Лендловеры и мерседесы покрасили в защитный цвет и поехали помогать Действующей Армии. Под Бахмутом, Соледаром зэки из ЧВК «Вагнер» прут. А с нашей стороны там воюет много бывших заключенных. В том числе и криминальные авторитеты. Честь и хвала им. Возвращайтесь живыми!

СЕПАРЫ И ПРЕДАТЕЛИ

- В местах лишения свободы оказались сейчас и те, кто наводил вражеский огонь на Украину. Сторонники врага всех мастей. Какое отношение к ним в зонах?

Олег Цвилый:

- Какое может быть отношение к предателям и врагам? Заключенный находится в четырех стенах. Ему хоть на стену лезь, когда они знают, что у них родные под бомбежкой. Когда они видят фотографии своих разрушенных домов, квартир. И как они могут относиться к тем, кто принес это все? Естественно, к таким людям отношение плохое. Но пустить их в камеру к заключенным — это все равно, что бросить в разрыв. Чтобы не дискредитировать Украину в глазах международного сообщества, их не бросают в общую массу. Насколько мне известно, сейчас для них строится отдельная колония. А так они содержатся в разных секторах. В том же СИЗО есть сектор для военнопленных и предателей Украины.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Поделом вору и мука!» – прочитав статью, напишут многие. И если узнать, за что сидят пожизненники, то гнев и отвращение к этим людям возобладают над милосердием.

Но многие из нас не могли сдержать слез над киношедеврами «Зеленая миля» или «Побег из Шоушенка». А если я вам скажу, что как минимум двое из пожизенников, вернувшихся из разбитого СИЗО обратно в украинскую тюрьму, говорят о своей невиновности? И хотят не исчезнуть, раствориться в хаосе войны, но быть оправданными по суду?

Конечно же, дикие практики россии давать серийным маньякам или педофилам возможность искупить кровью свою вину, неприемлемы. Устанавливать на могилах насильников почетные караулы и на школах вешать памятные таблички в память растлителей детей — это отвратительно.

Но в то же время не давать нашим заключенным, рвущимся на фронт, противостоять «вагнеровцам» защищать от насильников и грабителей свои дома — жестоко и неразумно.

И конечно же, следует упомянуть о «русском мире» в украинских колониях. Нет, я сейчас не об оккупации. Россияне хвастаются, что у них в тюрьмах даже гордые чеченские командиры, такие как неуязвимый Радуев, побритый наголо и умерший в тюрьме при странных обстоятельствах, или Тимирбулатов, известный под кличкой Тракторист, который резал на видеокамеру головы российским солдатам, сейчас драют парашу. Последнего якобы называют Ершик.

- Мы перевоспитали их! - молвят довольные держиморды, снимая презерватив со швабры.

Мы знаем, как российские тюрьмы не перевоспитывают, но ломают людей. Опускают их до уровня скотов. В этом они умельцы. И наши зэки, столкнувшись с «русским миром» в оккупации, бежали от него сломя голову. Но при этом и в Украине есть еще островки этого самого «русского мира», или, как называет их Олег Цвилый, ГУЛАГа. Это надо признать и бороться с этим.

Возможно, следует пересмотреть отношение к пожизненникам. Чтобы хоть раз в год они могли выезжать за периметр. Чтобы увидели синь небесную, и звезды, и букашек.

Автор — Дмитрий Жогов