Наболевшее: проректор университета Мечникова — об уменьшении количества абитуриентов, краже в научной библиотеке и попытке назначения Осауленко

Выборы ректора старейшего и главного вуза юга Украины — Одесского национального университета имени Мечникова — пройдут 22 декабря. Как уже писала «Думская», на эту должность претендуют семь кандидатов, в том числе довольно неожиданные персонажи.

За неделю до дня голосования мы пообщались с одним из участников гонки — проректором университета доктором исторических наук профессором Вадимом Хмарским. Не будем скрывать, что редакция ему симпатизирует.

Тем не менее вопросы профессору задавали самые разные, в том числе, наверное, неудобные: увы, университет переживает не лучшие времена, и новому ректору, кто бы им ни стал, придется весьма нелегко. Кроме того, имущества у ОНУ по-прежнему ого-го, и нечистоплотный человек, заняв этот пост, вполне может озолотиться, натворив немало нехороших дел. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что нынешние выборы — судьбоносные для главной кузницы научных, педагогических и не только кадров нашего региона.

Разговор велся на украинском языке.

«Думская». Вадим, сколько вы уже работаете в университете?

Вадим Хмарский. С 1984 года. Я как приехал и поступил на первый курс и с тех пор, уже 36 лет, моя жизнь связана только с университетом.

«Д». Получается, в стенах университета вы пережили перестройку, распад СССР и сейчас, в независимой Украине, уже на руководящей должности переживаете непростой период реформирования образования. Сплошные кризисы. Есть ли у них что-то общее?

В.Х. В обществе есть определенные ожидания. Жизнь накапливает определенные проблемы, и люди, пытаясь их решить, живут ожиданиями. Те проблемы, которые накопились к середине 1980-х годов, вылились в ожидания в период перестройки, но реальность оказалась намного жестче, чем многие предполагали. То государство перестало существовать. Независимости Украины уже тридцать лет. Все это время происходит постоянное реформирование системы образования. Основный тренд этого реформирования состоит в том, что мы должны влиться во всемирную систему, не только в цивилизационном плане, но и в образовательном. С одной стороны, мы очень плохо знали западное образование, а с другой, мы отрицаем советское образование, но, мне кажется, с самого начала, были в этом чересчур категоричными. Когда мы оказались в ситуации отбрасывания советского опыта, но не умея имплементировать западную систему образования, получилось, что мы оказались где-то посередине. В итоге все попытки правительств, министров и других реформаторов образования не дают результата. Западный опыт хороший есть, но его надо уметь внедрять. Не искусственно, не резко, должна быть определенная система. То есть правительство меняется, меняются министры, президенты, но реформа должна проходить логично и последовательно.

«Д». От последней реформы Одесский университет как раз пострадал. В 2016 году был введен так называемый «широкий конкурс». Отбор на бюджет проводится теперь не в каждом вузе отдельно, а по всей стране, в рамках конкретных специальностей. У абитуриентов есть результаты внешнего независимого оценивания, из которых, с учетом оценок в аттестате и других достижений, формируется так называемый конкурсный балл, который умножается на ряд коэффициентов. Далее все абитуриенты страны, подавшие заявления на данную специальность, ранжируются. Определенное их количество – в зависимости от утвержденного госзаказа по специальности — рекомендуются на зачисление. Таким образом, поступают лучшие – в те вузы, в которые хотели. Если по такой-то специальности в такой-то вуз все абитуриенты показали конкурсный балл ниже проходного, то и бюджетных мест по этой специальности у этого вуза не будет вовсе.

ОНУ в этом плане оказался далеко не в лидерах, и в итоге уменьшилось количество бюджетных мест, а вместе с ними — финансирование, что вынудило уже бывшего ректора пойти на серьезную реорганизацию. Часть факультетов, в том числе ваш, объединили. Насколько нам известно, ситуация продолжает ухудшаться. Какова она на текущий момент? Что вы предлагаете сделать для ее исправления?

В.Х. Вы сейчас затронули очень важную проблему. Наверное, основную проблему, потому что университет – это те, кто хочет учиться. Университет состоит из тех, кто хочет чему-то научиться, и тех, кто готов их учить. Когда нас, преподавателей, становится слишком много, а студентов, наоборот, мало, то структура, как шагреневая кожа, начинает скукоживаться, и это проблема. Можно бесконечно заниматься критиканством, но когда есть правила, то необходимо действовать по этим правилам. Безусловно, мы наблюдаем отток студентов, в частности на запад. На сегодняшний день только в Польше обучается, по официальным данным, 40 тысяч украинских студентов, и едут туда лучшие, харизматичные, пассионарные студенты. Во-вторых, в силу ряда обстоятельств, показатели абитуриентов юга Украины не самые высокие по Украине, и те студенты, которые имеют высокие показатели, действительно, выбирают самые престижные, самые мощные заведения высшего образования страны и тем самым создают проблему для нашего университета.

Кроме того, я хотел бы подчеркнуть, что наш университет – классический. Это, с одной стороны, большое преимущество, бренд и гордость, а с другой — слабость. Потому что «классический» означает, что университет работает не только в одном направлении, которое сейчас актуально в обществе и пользуется спросом, такие как право или экономика, но и в других, которые существовали всегда и являются фундаментальными, такие как астрономия. Они не в тренде и не пользуются спросом, но мы не имеем права не готовить таких специалистов. Чтобы действительно быть национальным, классическим университетом, мы вынуждены поддерживать такие, невыгодные коммерчески специальности.

«Д». Каким вы видите выход из этой ситуации?

В.Х. Университет еще больше должен заявлять о себе как о бренде, чтобы нас знали, нас помнили и шли к нам. Кроме того, необходимо работать над качеством образовательных программ, потому что сейчас многие откровенно устарели. У нас должна быть репутация, и не та, которая в рекламе, а та, которая в студенческом сарафанном радио: «Если вы хотите чему-то научиться, тогда идите туда-то и вас там научат». Я считаю, что ничего сильнее нет, чем студенческое сарафанное радио.

«Д». В университете есть научные базы – Ботанический сад, обсерватория и другие. Они сейчас не в лучшем состоянии, хотя пытаются барахтаться. Организовывают, в частности, коммерческие мероприятия, что в случае с тем же Ботсадом, например, не совсем законно: это парк-памятник национального значения. Если вас выберут ректором, займетесь ли вы этой ситуацией?

В.Х.  Я планирую решать эти проблемы не только в случае победы, но и пребывая на той должности, которую занимаю сегодня, проректора. Надеюсь, что какое-то время я еще буду ее занимать, так как у меня контракт. Я буду предлагать всем решать проблемы этих объектов, кто бы ни руководил университетом и этими подразделениями, потому что Ботанический сад, астрономическая обсерватория и спортивный комплекс со старейшим в Одессе стадионом — это уникальные объекты. Они настолько уникальные, что делают наш университет узнаваемым, они делают его уникальным в регионе и во всей Украине. Здесь я занимаю принципиальную позицию. Они должны быть в составе университета и должны функционировать. Безусловно, все три упомянутых объекта имеют национальное значение, поэтому необходимо добиваться признания этого статуса. Необходимо сотрудничать с органами власти в городе и области. У них (мэрии и облсовета, — Ред.) есть колоссальные программы, в которых нас, увы, нет. Поэтому я считаю, что город и область должны подключиться и поддержать. Важно и получить национальную поддержку.

Безусловно, самым большим научным центром является астрономическая обсерватория, которая проводит уникальные исследования. Ботанический сад тоже уникальный объект, и мне бы хотелось, чтобы он восстановил свое научное значение. С другой стороны, не вижу ничего плохого в тех ярмарках, которые там проходят, они не вредят. Из ботанического сада необходимо создать научную единицу, а во-вторых, правильно организовать коммерческое использование его возможностей, потому что одесситы и гости должны иметь возможность знакомиться с этим чудом. Например, там есть розарий, но там как минимум нужно под каждым цветком сделать табличку, чтобы посетители понимали, что это за цветы.

Стадион – во-первых, это старейший стадион в городе. Это наша гордость и легенда. Поэтому при всех реформациях поле необходимо сохранить, хотя многие его хотят застроить.

«Д». Проект по застройке этой территории вполне официально анонсировался. Взамен известный «инвестор» должен был привести в порядок крытый спорткомплекс. Что с этими планами сейчас?

В.Х. Действительно, были проекты искусственного покрытия и проекты застройки стадиона, но все эти проекты на данный момент канули в Лету.

Лично я считаю, что стадион должен быть реконструирован. Но нельзя его отдавать в частные руки — ни само поле, ни помещения рядом. Мы будем искать партнеров, которые помогут нам его реконструировать и будут иметь от этого прибыль, но на партнерских началах, например, вполне приемлем вариант аренды. Это не только футбольное поле, но и баскетбольная площадка, и поле для мини-футбола. Это непростой путь. Сложный путь, гораздо сложнее, чем продать кусок земли под застройку, но мы будем искать таких партнеров.

«Д». В университете большое количество научных лабораторий, которые не в лучшем состоянии. В частности, физические. Они занимают помещения в разных частях города, которые требуют ремонта. Кроме того, это еще и недвижимость, часто привлекательная для бизнеса. Что будет с ними?

В.Х. Вы прекрасно знаете все наши болевые точки! Да, у нас существует научно-исследовательская часть, где работают ученые. Они работают с разным коэффициентом успеха, но я уверен, что будущее университета — это естественные и точные науки, поэтому необходимо делать акцент на них. Как говорил один академик: «Хороший руководитель — это руководитель, который не мешает другим хорошим людям делать свое дело». Это с одной стороны. Вопрос состоит в том, чтобы помочь этим ученым. Не вмешиваясь в научное творчество, сделать меньше бюрократии, больше прозрачности в университете. Создать грантовый офис в чистом виде, который бы работал на этих людей. Должен быть определенный уровень финансовой автономии. Не может университет забирать себе все средства, как и ученый не может получать грант только себе в карман и списывать это все на накладные расходы. Необходимо создать систему, при которой ученый будет знать, что университет не залезет ему в карман, а он поделится с университетом.

«Д». Так вы за автономность университетов?

Х.В. Я сторонник автономии университетов, но при этом я понимаю, что автономия является условной, потому что средства нам приходят государственные и именно государство сейчас является основным спонсором. Да, я за автономность от Министерства образования, но деньги нам дает не министерство, а государство через бюджет, Кабмин и т.д. Автономность, на мой взгляд, не должна отменять ответственность перед государством, и мы готовы к этому.

«Д». У университета есть музеи, которые являются национальным достоянием, но все они не в лучшем состоянии, нуждаются в ремонте. Что планируете с ними делать?

В.Х. Сейчас есть соответственное правительственное решение, которое позволяет признавать наши музейные экспозиции отдельными музеями, поэтому я считаю, что мы должны пойти по этому пути, так сказать, официализировать музеи, занести их на туристическую карту города и не бояться, что к нам в музеи будут приходить люди. Это не может быть частным делом музейщиков и других университетских работников, они должны понимать, что выполняют очень важную функцию для университета, и тогда можно увеличивать и штаты, и помощь музеям, и считать, какая от этого выгода. Я уверен, что наши музеи должны быть на туристической карте города, и университет от этого будет более узнаваемым.

«Д». Еще один не менее болезненный вопрос — это научная библиотека, ее состояние. Не так давно она подверглась краже, но официально руководство ОНУ это не комментировало, даже пыталось опровергать. Что там произошло на самом деле?

В.Х. Безусловно, библиотека нуждается в помощи и в помощи прежде всего на национальном уровне. Я готов стучаться в двери не только министра, но и в Кабмин, и к президенту, чтобы сохранить это достояние!

У нас есть три объекта национального достояния – это редкие книги, на которые кто-то сейчас зарится, гербарий и микробиологическая коллекция. Необходимо говорить о том, что если это ценности национального значения, то нация должна к ним относиться соответственно. Здание библиотеки не имеет подвалов, это очень сложное здание, и университету точно самому не справиться, поэтому необходимо искать помощи у города и области, у государства, и ректор должен быть амбасадором и искать поддержки везде где только можно.

С другой стороны, сейчас люди читают бумажные книги все меньше и меньше, и это касается как преподавателей, так и студентов, но коллектив библиотеки, я считаю, идет правильным путем – путем преобразования библиотеки в научный хаб. Там есть специальные аудитории с такими «мешками», как я их называю… Руководство научной библиотеки заботится о том, чтобы библиотека себя переосмыслила по-новому.

Десять лет назад были планы построить для библиотеки новое здание, но революция, война разрушили эти планы, поэтому мы вынуждены работать в сложившихся обстоятельствах.

«Д». Так была там кража или нет?

В.Х. Я не видел материалов дела. Идет следствие. О факте кражи ректор сообщил на заседании ректората. Факт был. Было точечное похищение, но украдены не самые ценные издания, правда, издания определенного направления…

«Д». У университета много общежитий, состояние которых тоже оставляет желать лучшего…

В.Х. Ситуация с общежитиями, действительно, более чем сложная. Она усложняется тем, что сокращается количество студентов, и кроме того что в техническом плане эти здания не идеал, они еще остаются незаполненными. Здесь есть два пути – консервировать общежития или попытаться их использовать каким-то другим образом. Я сторонник второго пути. Мы вместе со студенческим самоуправлением… Необходимо отметить, что у нас очень боевое студенческое самоуправление. Я как проректор являюсь куратором работы со студентами. Это не «шестерки» администрации и не бунтари-разрушители, а очень конструктивные хлопцы и девчата, с которыми можно и нужно вести диалог. Мы видим в них партнеров. Именно студенты нам подсказали решение в этом году, и мы увеличили количество постояльцев, благодаря чему компенсировали миллион гривен за год. Кроме того, мы планируем привлекать небольшие инвестиции, которые помогут проводить ремонты в общежитиях…

«Д». О чем идет речь?  

Х.В. Например, есть идея создать собственный хостел на базе незаполненных помещений общежитий.

«Д». Да, пожалуй, это лучше консервации. Если помещения законсервируют, то с ними можно будет распрощаться.

Х.В. Безусловно, это разрушение, поэтому лучше эти помещения использовать. Более того, после страшного пожара на Троицкой, администрация колледжа экономики и права обратилась к нам с просьбой о помощи. Мы готовы были предоставить им помещения, но вмешалась ГСЧС. Ее требования оказались весьма суровыми. Чтобы их удовлетворить, наверное, пришлось бы закрыть все университетские корпуса. Поэтому помочь колледжу мы не смогли. Я буду просить на всех уровнях, чтобы этому колледжу помочь. Помочь выжить. Мы на него не претендуем, но готовы гостеприимно открыть двери. Готовы предоставить и общежития, и стадион. Они могли бы взять это в льготную аренду. Это сотрудничество, потому что мы живем в одном городе и должны друг другу помогать.

«Д». Вы историк. Ваш родной факультет сейчас переживает, пожалуй, тяжелейший кризис с середины прошлого века. Говорят, в последнее время студенты даже перестали выезжать на археологическую практику. Правда?

В.Х. Исторического факультета уже не существует. Существует факультет истории и философии. У него маленький набор, и эта ситуация угрожает будущему подразделения, будущему специальности. При этом в университете всегда были очень сильные теоретические фундаментальные исследования именно в области археологии. Так или иначе, копать продолжают. Вот недавно защитился Дмитрий Киосак, который знает практическую археологию и копает. Кроме того, у нас есть археологический музей, который занимается раскопками и привлекает наших студентов. Но конечно, здесь есть проблема. Кстати, с понедельника в рамках избирательной кампании у нас стартуют встречи с коллективом, и первая моя встреча будет на родном, как вы выразились, историческом факультете, то есть факультете истории и философии. Там еще есть культурологи, количество которых уже практически равно историкам.

Археологические исследования — это специфика, где достаточно одного такого классного археолога, как Красножен (завкафедры истории Украины в Южноукраинском педагогическом университете имени Ушинского, — Ред.), чтобы делать славу археологии. Вопрос состоит в том, что на историческом факультете нас всех учили, как быть классным ученым, и это хорошо получается у нашего коллектива. Но учеными остаются единицы из выпускников, а потом существует такая хорошая «побрехенька», как хорошо готовили на историческом факультете, что можно работать во всех других сферах – бизнесе, политике, журналистике. Это правда и это хорошо, и мы гордимся успехами наших выпускников. На западе считается, что даже если реальный успех не по специальности, этим все равно необходимо гордиться, потому что человек развил свои soft skills.

Вопрос состоит в том, что мы должны на историческом факультете и не только на нем, а и на других, но в данном случаи речь идет о нем….  Во-первых, историк несет гуманитарную миссию, поэтому должна быть поставлена риторика. Во-вторых, мы готовим специалистов для школ, это в первую очередь. Нужно увеличить именно школьный компонент. Ну а если историки идут в журналистику, то хотелось бы, чтобы журналистика для них не была terra incognita, а чтобы они знали основы. Менеджмент нужен, потому что много выпускников становятся руководителями, а руководить необходимо на основе знаний и навыков. Мы это все можем предоставить. У нас все есть в университете. Необходимо учить всему от науки до кухонных разговоров, где историк остается историком даже во время застольного разговора, и все это soft skills и дополнительные компетентности, которые должен получать наш студент, который не пошел по линии основной специальности, но все равно ими воспользовался и достиг определенного успеха.

«Д». У университета появился шанс получить по-настоящему проукраинского ректора, либерала в лице вас, или я ошибаюсь?

В.Х. Все кандидаты являются проукраинскими, потому что они живут в Украине и иначе быть не может.

Да, я либерал. Для меня права человека выше, чем права нации, и в этом смысле я не националист. И я хотел бы развеять миф, который бытует в университете относительно меня в связи с тем, что я говорю с людьми преимущественно на украинском языке. Украинский язык для меня — второй родной, а первый — русский. Украинский я выучил в конце обучения в университете. Мама моя этническая русская, отец — русскоязычный украинец. Родился я в Донецке, в школу пошел в Донецке, а аттестат зрелости получил в Батуми. Я был советским человеком, которому была привита любовь к российской культуре и языку, и таким приехал в Одессу. Но я считаю себя украинским и одесским интеллигентом, который обязан в совершенстве знать украинский язык, и лично я отшлифовал его до литературного уровня.

Дома я разговариваю с родителями на русском языке, как и раньше, но с женой и детьми — только по-украински. Я не лицемерю, когда развариваю на работе исключительно на украинском языке, но я признаю право людей говорить на том языке, на котором они хотят. Но сам факт моего общения на украинском языке иногда воспринимают как этнический национализм. Это, конечно, чушь. Напоминаю, что первый мой язык русский.

«Д». Наверное, иные пророссийски настроенные люди думают, что вы из Галичины.

В.Х. Да, многие почему-то считают, что я с Западной Украины или «из села», как они выражаются. К сожалению, я не могу похвастаться, что я родился в украинском этническом селе. Я родился на окраине русскоязычного Донецка, но когда я ехал из Батуми поступать в Одессу, на исторический факультет, отец-украинец попросил меня сделать в университете две вещи — получить водительские права и выучить в совершенстве украинский. Права я получил в достаточно зрелом возрасте, когда в этом возникла потребность, но украинский язык выучил именно тогда и этим горжусь, и отцу за меня не стыдно. Бывший коммунист, офицер, русскоязычный, он приучил меня любить Украину, относиться к украинскому языку и культуре как к родным, да они и есть для меня родные! При этом я уверен, что в стенах университета не должно быть никакой политики, политизации не может быть. Университет должен быть центром свободы, демократии и либерализма.

«Д». Вернемся к выборам ректора. Кампания, которая до этого развивалась совсем вяло, получила новый импульс, когда стало известно, что и.о. ректором может стать одна из кандидатов, депутат горсовета от «Доверяй делам» и профессор Юракадемии Светлана Осауленко. Что вообще это было?

В.Х. Ситуация с этим назначением, надо сказать, весьма досадная для университета, возник конфликт, а потом назначение отменили. О подоплеке, наверное, надо спросить министра. От себя могу сказать, что студенты отреагировали на эту информацию очень жестко, эмоционально, и их реакция имела реакцию, простите за каламбур. Насколько мне известно, инициатива изначально исходила из Офиса президента. Я благодарен вашему изданию за то, что вы обратились ко мне за подтверждением этой информации. Я вам подтвердил, а когда меня наверху спросили, почему молчат СМИ, я отправил им ссылку на ваше издание. Но при этом я хотел бы обратить внимание на пассаж в той публикации в адрес нашего (уже бывшего, — Ред.) ректора Игоря Коваля. Я ректора знаю достаточно давно. Так вот, с его стороны никакого сговора там не было, ваша информация в этой части не соответствует действительности.

«Д». Вы имеете в виду наши слова о том, что Коваль обменял пост секретаря Одесского горсовета на должность и.о. ректора для Осауленко?

В.Х. Это абсолютно не соответствует действительности. Ректор — первый, кто заинтересован в том, чтобы выборы прошли честно и прозрачно, потому что он настоящий университетчик. Он плоть от плоти этого учреждения.

«Д». Вообще, есть шанс, что эти выборы пройдут нормально, что выберут действительно достойного?

В.Х. Я очень надеюсь, что эти выборы будут уникальными в истории нашего университета. Дело в том, что пять лет назад, когда избирался Игорь Николаевич (Коваль, — Ред.), он был единственным кандидатом, а десять лет назад был он и еще один кандидат, который снялся в день выборов, поэтому реальных выборов никогда не было. Пятнадцать лет до этого ректором был Валентин Смынтына. Ассамблея университета и коллегия министерства совместно решили, после чего министерство назначило Смынтыну, но такие тогда были правила. Предыдущий ректор Игорь Зелинский назначался в 1990 году, совсем в другой стране, тогда тоже не было полноценных выборов. Пока, насколько я знаю, ситуация благополучная, и я с самого начала обратился к кандидатам с просьбой сделать эти выборы настоящими, прозрачными и честными. Будем надеяться, что так и произойдет.

«Д». В двух словах о вашей программе.

В.Х. Во-первых, вернуть надбавки, которые порезали. Во-вторых, это система благоустройства жизни – первые ремонтные работы в туалетах, работа уже начата, но ее необходимо провести по всему университету. Ремонт в общежитиях. Также будут сделаны структурные и кадровые изменения. Внедрить электронный документооборот, электронные кабинеты для студентов и приложение «Мой университет», чтобы вуз действительно был в смартфоне. Это самое первое, что будет делаться, чтобы люди сразу почувствовали изменения.

Беседовал Андрей Колисниченко